Книга Потерянная душа, страница 37 – Марина Ефиминюк

— К деду уже заходила? — спросил он, подойдя к дочери.

— Мы столкнулись в коридоре.

Со вздохом папа покосился на закрытую дверь в кабинет, потом приобнял дочь за плечи.

— Вы с ним очень похожи.

— Мизантропы, склонные к интроверсии? — с иронией уточнила Настя.

— Упрямцы, — шутливо ткнув пальцем в лоб дочери, с улыбкой поправил отец.

Девушка разглядывала его худое лицо с глубокой «галкой» между бровей, седину, запутавшуюся в светлых волосах, бугорок родинки на кончике носа. Лицо отца, навещавшего ее в больнице, она запомнила смутно — действовали лекарства. Прежде чем рассудок у дочери прояснился окончательно, он вернулся к деду — здоровье старика было отвратительным, и оставлять главу семейства одного надолго уже боялись.

Вдруг перед мысленным взором вспыхнул четкий образ щеточки усов под пухлой верхней губой отца.

— Пап, а ты носил усы? — прищурилась певица, примеряя к отцу образ усатого господина.

— Никогда.

Настя растерялась. Порой тени прошлого ее путали и сбивали с толка.

— Странно. Я была уверена, что носил…

— Если хочешь, мы полистаем семейные фотоальбомы. Может, тебе удастся что-то вспомнить? — предложил отец.

Они расположились за круглым столом в столовой, смежной с кухней, где рядом с плитой суетилась мама. История семьи начиналась с многочисленных черно-белых фотографий деда, окруженного целыми выводками учеников. Все старые снимки казались жутковатыми — глаза малышей выглядели мертвыми и неподвижными, только дедовские выходили живыми, словно над ними было не властно время.

На свадебных снимках родители выглядели слезливыми и разочарованными в жизни. Вероятно, следуя моде, мама и папа старательно строили серьезно-одухотворенный вид, отчего чудилось, будто оба собирались разрыдаться от какого-то, только им ведомого, горя.

— Смотри, это ты! — посмеиваясь, папа придвинул Катерине младенческие снимки, лежавшие между серых страниц альбома. Старшая сестра походила на сморчок — сморщенная, натужно кричащая, с торчащим на макушке прозрачным пушком.

— Кто-нибудь знает, что случилось в нашей семье одиннадцатого января восемьдесят четвертого года? — нарочито небрежным тоном спросила Настя у родных, листая фотоальбом.

История с заевшим электронным замком получила неожиданный финал. Оказалось, что, меняя пароль, вместо собственного дня рождения хозяйка ввела в память устройства незнакомую комбинацию цифр. Она предполагала, что подсознательно выбрала какую-то значительную дату из прошлой жизни.

— В этот день родилась я! — в голосе старшей сестры зазвенела радость. — Ты вспомнила?

Настя начинала ненавидеть этот паршивый вопрос.

— В некотором роде. Я меняла пароль на замке и поставила эту дату. — Она неуютно поерзала на жестком стуле и небрежно пожала плечами: — Игры подсознания.

— Ты поменяла пароль на замке? — недоверчиво переспросила Катерина, вперив в сестру обвинительный взгляд. — Зачем?

— Мне надоело, что мой дом похож на проходной двор. Старый пароль даже Артемий знал! — огрызнулась певица. — Это нормально, когда хозяин хочет, чтобы гости стучались, прежде чем войти.

— Судя по всему, предполагалось, что я тоже должна стучаться?

Настя пожала губы, не собираясь вступать в бессмысленную полемику, и вернулась к изучению семейной истории. Она машинально перевернула страницу, и сердце споткнулось. С фотографии на нее смотрело знакомое лицо брюнетки с темными глазами, которое снова и снова, раз за разом, появлялась в зеркалах. Правда, незнакомка на снимке была гораздо моложе, чем женщина, отнимавшая у Настасьи отражение.