Книга Потерянная душа, страница 39 – Марина Ефиминюк

Они, не мигая, смотрели глаза в глаза. Тошнота усилилась. Раздался звук лопнувшей нитки, запястье Настасьи обожгло. Девушка не поняла, как сорвала с руки нитку. Она едва успела подхватить камень и крепко сжать в кулаке.

— Мне нужно прогуляться, — пробормотала певица, и в оглушительной тишине звук отодвигаемого стула прозвучал громогласно. От полынной вони кружилась голова, и пол точно бы превратился в неустойчивую палубу морского суденышка

Не успела Настасья добраться до коридора, как спину полетела новая насмешка:

— Нравится тебе, девочка, не помнить собственной семьи? А я говорил, что танцульки-песенки не доведут тебя до хорошего!

Гостья оглянулась через плечо к сидящему спиной деду:

— Справедливости ради, до амнезии меня довел анафилактический шок, а не сцена!

К выходной двери она практически бежала, из-за резкого приступа тошноты прижимая ко рту ладонь. В кухне завязался возмущенный спор.

— Дед, опять? — громко, с возмущением, воскликнула Катерина. — Вы всю жизнь оба как дети!

— Папа, ты же обещал постараться! — укорила мама.

Настя вышла на лестничную клетку, едва не наступив на свежий букет цветов на пороге. В подъезде запах жженых трав практически не ощущался. Девушка перевела дыхание. Она вдруг осознала, что в чужой квартире родителей ей не хватало воздуха.

Если бы прямо сейчас певица вернулась на пять лет назад, в свои семнадцать, она бы, не боясь рискнуть, снова сбежала из дома-тюрьмы. И если бы она опять проснулась в прошлом, то сбежала бы еще раз.

Закрытая в клетке птица никогда не запоет во всю силу, не затронет человеческую душу, не оплачет горе, не превознесет счастье — ее жизнь проходит без потрясений. Настя сделала правильный выбор, когда расправила крылья и упорхнула из семейного гнезда!

В гулкой тишине подъезда раздался шорох, заставивший девушку насторожиться. Кто-то этажом ниже тоненько и тихо захихикал, точно бы в кулак. Певица замерла, прислушиваясь к движению, вероятно, происходившему этажом ниже. Видимо, фанаты, забравшиеся в подъезд и положившие на порог цветы, все еще находились в доме.

Опершись о перила, Настя наклонилась, стараясь рассмотреть людей внизу.

— Эй!

Шорохи моментально смолкли.

— Уходите отсюда немедленно! — прикрикнула она.

— Уйти? Она хочет, чтобы ушла я… — рассеялся по подъезду утихающий шепоток, и у певицы зашевелились на затылке волосы.

Она быстро спустилась по лестнице на один пролет и обнаружила, что этаж ниже пустовал. Но неизвестные вандалы обезобразили и без того разрисованную стену оскорбительным ругательством. В тишине раздавались поспешные шаги хулиганов, сбегающих на улицу.

— Эй! Вы считаете, что это смешно? — разозлившись, крикнула Настя. — Сейчас вручу губки и заставлю отмывать!

Стараясь догнать шпану, наверняка, местных подростков, девушка поспешно спустилась на первый этаж и выскочила на улицу. Со всех сторон ее обступил апрельский холод и почти оглушающий запах полыни. По земле стелился густой туман, клубами заполнявший безлюдный темный двор. Сизые щупальца, словно тонкие побеги хмеля, поднимались по столбам уличный фонарей, и в кудрях дыма свет казался очень тусклым.

Настя замерла, а потом попятилась назад, чтобы спрятаться от страшного тумана обратно в подъезде. Она поскорее набрала на домофоне номер своей квартиры. На дисплее высветились цифры, но прибор погас, а одновременно с ним и уличный свет, словно кто-то в одночасье перерезал линию электропередач.