Книга Потерянная душа, страница 41 – Марина Ефиминюк

Она заглядывает в большую комнату, озаренную лишь разноцветными мигающими гирляндами. Здесь вяло танцуют несколько скорее раздетых, нежели одетых, студенток. На диванах дремлют люди. Кто-то, изображая ди-джея, крутит пластинки на переносном пульте.

Его здесь нет. Сердце колотится от дурного предчувствия.

Она поднимается на второй этаж, где располагаются спальни. Осознает, что именно, скорее всего, там обнаружит, но все равно идет.

Она толкает крашеную белую дверь. В темноту комнаты падает прямоугольник света, в котором вытягивается ее изломанная тень.

— Отвалите! — ругается мужской голос.

Судорожный вздох облегчения — его здесь нет.

Но он в соседней спальне, где раскиданы подушки, разобрана кровать, смяты простыни. Обнаженные тела переплетены и похожи на двуглавого монстра. Вряд ли она видела в своей жизни что-то более грязное, чем эти обнаженные тела.

Она не может понять, любит ли его… или ненавидит. А может быть, любит и ненавидит с одинаковой силой? Он отнял ее жизнь — полноводную, чистую, легкую. Заполнил ее дни мучительными ощущениями ускользающего счастья и неминуемой потери. Он говорит, что над ним довлеет темный рок, а она так хочет, захлебываясь счастьем, вдыхать любовь полной грудью.

Удивительно, но она не испытывает боли, только брезгливость. Возможно, это просто шок, и ее скрутит позже, но где-то в краешке сознания рождается хрупкий росток злорадства. У нее теперь есть предлог, чтобы сжечь мосты и уйти навсегда, не оглядываясь, в мир, где счастью не назначают цен, а потому его не нужно заслуживать. Эти проклятые простыни и тела, сплетенные ядовитыми лозами, расставили все по своим местам.

Воздух ворвался в легкие. Настасья открыла глаза и, страшно засипев, резко села. Окончательно вернувшись в настоящее и придя в себя, она обнаружила, что скукожилась на асфальтной дорожке, рядом с гаражами. На улице царила ночь и промозглый холод.

Девушка пощупала ногу — лодыжка оказалась целая, хотя, падая с бетонной лестнички без перил, певица отчетливо слышала хруст. Локоть совсем не болел. Девушка замерзла, тело затекло от лежания в одной позе, но повреждения исчезли. Наверное, со стороны случайного прохожего девушка показалось бы обычной пьянчугой, без сил свалившейся прямо посреди улицы. Да и голова трещала, как похмельная.

С замирающим сердцем Настя разжала кулак, в котором по-прежнему сжимала колдовской камешек. На ладони лежали две равные половинки. Лазурит разломился, до капли вобрав в себя боль хозяйки.

Когда Настя вернулась, то обнаружила тихий, спящий дом. А может быть, семья притворялась спящей, ожидая возвращения беглянки. Она стянула с ноги грязную туфлю — вторую так и не удалось найти — и на цыпочках направилась в сторону детской.

В коридоре было хоть глаз выколи, поэтому пришлось пробираться на ощупь. Вдруг в тишине неприятно заскрипела дверь, и Насти, перепуганной после происшествия во дворе, сдали нервы: она подскочила, как кошка, и едва сдержала воль. Темноту разрезал прямоугольник света, падавший от двери кабинета. Главы семьи стоял на пороге. Возможно, дед мучился от бессонницы и еще не ложился спать.

— Привет, — пробормотала гостья, спрятав за спину замызганную обувку. Она специально решила спрятать туфлю, чтобы никто не задался вопросом, куда делась вторая.