Книга Опальная жена. Пекарня на краю севера, страница 147 – Александра Берг

“Наверное, они застоялись в порту” – подумала я.

Для нордов, как говорила Астрид, море не просто дорога, это сама душа.

Улыбнувшись, направила Шторма вверх по мощёной улице, ведущей от порта в город.

Ночной Дала-Эрне казался другим миром. Таверны гудели, из открытых окон лился свет и доносились пьяные песни. Стражники патрулировали улицы.

Вдруг Шторм резко дёрнулся, замер на месте и тревожно заржал. Его уши прижались к голове, а ноздри расширились.

– Что такое, мальчик? – я тут же соскользнула на землю и приобняла его шею, пытаясь успокоить дрожь, пробежавшую по могучему телу. – Ну что там? Что напугало тебя?

Я напряжённо осмотрелась, пытаясь понять причину его беспокойства. И тут заметила знакомую фигуру.

Виктор.

Он стоял в тени, но даже в этом полумраке я безошибочно узнала его высокий, подтянутый силуэт, эту особую, властную манеру держаться, как будто пространство вокруг принадлежало только ему.

Мужчина сделал медленный шаг вперёд, выходя в полосу света уличного фонаря.

– Что ты делаешь так поздно на улицах? – голос его звучал низко, сдержанно.

Я фыркнула.

Снова допрос!

Чёрт побери, Виктор вёл себя так, будто ничего не произошло. Будто не он таскал меня за волосы и обвинял в измене!

– Я делаю то, что считаю нужным! – резко ответила я. – А вот что ты делаешь в Дала-Эрне? Ты получил титул! Разве тебе не положено быть в столице? Развлекаться, пить вино на балах?

Виктор сделал ещё один шаг в мою строну. Свет фонаря очертил резкие линии его лица – сжатые губы, напряжённый взгляд.

Он выглядел посвежевшим, отдохнувшем. А ещё он приоделся. Дорогое кожаное пальто с пышным меховым воротником было небрежно распахнуто, будто Виктору совсем не холодно. Под ним виднелась элегантная шелковая жилетка, на которой надменно поблёскивала массивная золотая цепочка карманных часов.

Совсем не сравнить с тем растрёпанным, измученным человеком, который ворвался на приём к префекту. Тогда он выглядел как утопленник, вытащенный из ледяной воды: промокший, дрожащий, с диким взглядом загнанного зверя.

Сейчас передо мной стоял совершенно другой Виктор – холёный, собранный, с расчётливым блеском в глазах. Тот самый, что унизил меня… Только едва заметный, непроизвольный нервный тик в уголке левого глаза выдавал внутреннее напряжение.

– Я уже сказал – искал тебя.

– А я сказала – не нужно было, – парировала я, крепче сжимая поводья Шторма. – Уезжай, Виктор. Возвращайся в свою жизнь. У тебя там наверняка полно важных дел.

Мужчина издал короткий, почти болезненный смешок.

– Важных дел? Моя жена исчезла. Для меня не существует более важного дела.

– Какое лживое лицемерие! – прошипела я. – Ты отказался от меня! Написал паршивую записку, что я тебе не нужна!

Бровь Виктора удивлённо дёрнулась.

– Я не писал никаких записок, Анна.

Я замерла. Записка… Она была. Отец вертел ею у меня перед носом. Но… “дорогой родитель” мог всё подстроить. Чтобы поскорее выпнуть меня из дома. Это вполне в его характере. Но какая теперь разница? Какое имеет значение, кто написал записку? Виктор унизил меня. Обвинил в измене. Не поверил в мои слова. Он позволил мне исчезнуть.

– Даже если ты не писал её, – я выпрямилась, – ты бросил меня. А теперь приезжаешь с видом спасителя и думаешь, что я должна пасть в обморок от радости при твоём появлении?