Книга Опальная жена. Пекарня на краю севера, страница 172 – Александра Берг

Изредка, движимая инстинктом, я выползала из своего убежища на кухню. А если кто-то со мной начинал разговаривать, убегала обратно, точно испуганный оленёнок.

Иногда в комнате, на краю стола уже стояла тарелка – Виктор приносил. Я садилась у окна и жевала. Но пища была безвкусной, словно картон или сухая земля. Ни тепла, ни солёности, ни сладости – ничего. Просто механическое движение челюстей, необходимое для того, чтобы тело не остановилось окончательно.

Я всех подвела. Не смогла защитить. Март и Терес едва не погибли…

Иногда мне в голову приходила гадкая по своей природе мысль: а не стоило ли принять ухаживания Штаймера? Что меня остановило? Гордость? Чувство собственного достоинства? Всё это превратилось в прах, едва я увидела, как Терес спотыкается о порог, не различая очертаний.

Единственный лучик сквозь тьму – Виктор. Он сдержал слово. Лекарь приехал из самой столицы. Кажется, его звали Глен… Имя звенело где-то в памяти, как эхо утреннего сна.

– Всё будет хорошо, – в один из дней в комнату постучал Март. – С Терес. Целитель говорит: она снова будет видеть. Не вини себя… – мужчина сделал паузу, глотнув воздух. – Терес тебя не винит.

“Потому что она святая женщина” – пронеслось у меня в голове. Но только в голове, так как я не нашла в себе сил, чтобы сказать это вслух.

Прошла неделя или больше, моего самовольного заточения. Я уже думала, что просижу вечность в комнате. Но однажды, одним ранним утром меня разбуди звон храмового колокола.

Я медленно подошла к окну, чего не делала уже давно и отдёрнула шторы. Комната тут же озарилась ярким солнцем. Я инстинктивно зажмурилась. Когда смогла разлепить ресницы, застыла, заворожённая. За стеклом простиралось невероятной чистоты лазурное небо, словно вымытое до скрипа, без единой перинки облака. А внизу… Искрился и переливался снег, будто кто-то рассыпал по сугробам ларчик с крошечными драгоценностями. И над всем этим – колокольный звон, разливающийся по воздуху, словно текучий мёд.

Не осознавая собственных действий, я открыла окно. В комнату ворвался поток свежести – острый, ледяной, пахнущий хвоей. Прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Впервые за долгое время я почувствовала… что-то. Не пустоту, а прохладу, свежесть, жизнь…

Откуда-то снизу донёсся смех детей. Я немного перевесилась через подоконник и увидела матерей с детьми, идущих по главной улице. Среди них мелькнула знакомая фигурка – та самая девочка, которой я обещала открыть самую лучшую пекарню в городе. Она смеялась, держа в руках еловую ветвь, украшенную красными лентами. Все они направлялись к храму.

– Какой-то праздник? – прошептала в пустоту.

Не знаю, но что-то во мне щёлкнуло. Тихо. Почти беззвучно, как падает снежинка.

Сквозь толщу бессилия, сковавшего волю, пробилась, простая и ясная мысль: “Я хочу выйти”.

Я резко развернулась от окна. Сорвала с вешалки пальто, натянула на ноги сапоги. Рука привычно потянулась к двери, но я замерла перед зеркалом.

В нём отразилась не я – лишь тень: лицо мертвенно-бледное, словно не видевшее солнца годами; глаза потухшие, с глубокими синяками под ними; волосы – спутанная, безжизненная масса. Укол стыда и жалости к себе пронзил грудь. Но прежде чем эта волна накрыла с головой, снова зазвучал колокол. Его мощный, настойчивый зов перебил шёпот отчаяния. Я резко затянула пояс пальто потуже и вышла из комнаты.