Книга Опальная жена. Пекарня на краю севера, страница 98 – Александра Берг

– Комнату, господин?

– И ужин, – кивнул я. – Что-нибудь горячее и кувшин вина.

– Сей момент, ваша милость.

Я выбрал стол в углу, откуда хорошо просматривалась входная дверь и окна. Старая привычка, приобретённая за годы службы – всегда сидеть спиной к стене и лицом к выходу. Убедившись, что за мной никто не следил, я позволил себе немного расслабиться.

Тело гудело от напряжения и усталости, но разум оставался кристально ясным. План начал формироваться сам собой. Сначала – осмотреть конюшни. Найти следы Шторма. Выяснить, куда могла направиться Анна… или кто мог забрать её силой, выдав это за побег.

Я не верил в историю Вейра. Ни на секунду. Граф недооценивал меня, принимая за простака, который проглотит любую выдуманную историю. Это была его первая ошибка.

Вторая ошибка будет стоить ему гораздо дороже…

Служанка принесла дымящуюся похлёбку. Пища оказалась неожиданно вкусной – наваристой, с кусками мяса и овощами. Я ел медленно, обдумывая каждый шаг предстоящей ночной вылазки. Нужно быть осторожным.

“Как только стемнеет…” – в который раз проговорил про себя, доедая обед. После чего поднялся из-за стола и попросил хозяина показать мне комнату.

Мужчина услужливо поклонился и повёл меня по скрипучей лестнице на второй этаж.

Комната оказалась небольшой – чистая постель, свежие полотенца, кувшин с водой.

– Если что-то понадобится, господин…

– Ничего. Я просто хочу отдохнуть.

Оставшись один, я лёг на кровать не раздеваясь. Нужно было набраться сил перед ночной вылазкой.

Сон накатил мгновенно, как прилив во время шторма. Затопил сознание. Утянул в глубину и… Я оказался там… в городском парке. Анна сидела на скамейке под цветущей вишней. Розоватые лепестки кружились вокруг неё, опадая на волосы, плечи…

Негромкий шелест листвы, нежный аромат дикой вишни в воздухе.

Я шагнул к ней, протянул руку и… внезапно всё изменилось. Нежные лепестки превратились в колючий снег. Поднялась метель – резкая, яростная. Белая пелена заслонила Анну, парк, скамейку.

Снег был странным – он не просто падал, а впивался в кожу. Каждая снежинка оставляла ледяной укус на лице, шее, руках.

Пальцы начали терять чувствительность – странное онемение, сменившееся мучительным жжением. Затем этот огонь распространился выше, по рукам, забрался под воротник, сковал грудь.

Дыхание перехватывало от морозного воздуха, который словно разрывал лёгкие изнутри. Губы потрескались, на них выступила кровь, тут же замерзающая крошечными рубиновыми кристаллами.

Я видел Анну сквозь снежную завесу – она резко поднялась со скамейки. Её силуэт размывался в метели, но я отчётливо различал каждое движение. Губы, поначалу крепко сжатые в тонкую линию, внезапно разомкнулись. Лицо исказилось, превратившись в маску гнева и боли.

Девушка кричала. Не просто повышала голос – она изливала ярость всем своим существом, так, что жилы на шее вздулись тугими канатами. Её голос – взбешённый, злой, с невыносимым надрывом. Но… я не мог разобрать ни единого слова: беспощадная метель поглощала их с жадностью древнего чудовища.

Я вслушивался до звона в ушах, до боли в висках, пытаясь уловить хоть какой-то смысл, но различал лишь зловещее завывание ветра да грохот собственного сердца, разрывающего грудную клетку.

“Анна!” – закричал я, но из горла вырвался лишь хриплый шёпот.