Книга Пропавшая невеста, страница 83 – Полина Верховцева

– Нет. Просто слабость. Мне надо немного посидеть.

– Что я могу сделать? – подхватил ее под локоть, когда пошатнулась.

– Если у тебя нет шоколада, то ничего, – кисло пошутила она, – отпусти.

Кхассер нехотя разжал пальцы, позволяя ей отойти.

Доминика села на край топчана и уткнулась лицом в свои ладони, пытаясь восстановить дыхание. Эти ощущения, после того как вылечивала кого-то, – они дурманили. По венам истома какая-то растекалась. Жесткая, колючая, болезненная, но вместе с тем приятная.

После этого всегда хотелось шоколада. Не горького тёмного, а нежного молочного, разливающегося на языке блаженной сладостью.

Воспитанницы академии Ар-Хол, обладавшие даром целительства, регулярно отправлялись в обители для бедных. Они облачались в длинные скромные одежды, закрывали лица вуалями и шли лечить страждущих под чутким присмотром наставников. Бедных, старых, грязных, бездомных. Всех, кто нуждался в помощи. В гимназии любили учить милосердию. А вечером воспитанницы возвращались в гимназию, собирались в малой гостиной и пили травяной чай с шоколадными конфетами и мармеладом, восстанавливая силы.

Откат, который накрыл в этой старой сторожке, был самым сильным в жизни Доминики. Еще ни разу ей не доводилось заново собирать человека. Буквально по клеточке, по косточке. Она справилась, но ее собственная сила, получившая такой всплеск, бунтовала, кипела, стягивая к себе все ресурсы организма.

– Тебе плохо, – раздалось рядом.

Ника вздрогнула и отняла руки от лица. Кхассер сидел перед ней на корточках, опираясь локтями на свои колени.

– Все хорошо. Просто откат. Так и должно быть.

Он взял ее за хрупкое запястье, пытаясь нащупать пульс. Быстрый, как у испуганной птички, но слабый, едва уловимый.

– Ложись.

– Не надо, – она вяло отмахнулась, – все в порядке, правда. Просто нужно восстановить баланс.

– Ложись!

Когда она снова замотала головой, Брейр поднялся, бесцеремонно обнял ее за плечи и силком уложил на жесткий топчан.

– Не дергайся, – осадил, когда попыталась вскочить.

Сил на возражение не было, поэтому Ника смирилась. Расслабилась, прикрыла глаза, пытаясь успокоить свои линии жизни. Они бесновались в диком танце, то дымясь от переполняющей их силы, то замирая, практически лишившись подпитки.

Как же хотелось шоколада! Она бы даже без чая съела целую плитку, а то и две. Можно просто сахара в кусочках или ломоть ягодного пирога. Да хоть яблоко в конце концов!

Только в строжке ничего не было, кроме сухарей, а от них толку ноль. Несладкие.

Брейр уселся рядом и положил ей руку на лоб:

– Ты вся горишь.

– Это нормально. Так и должно быть, – повторяла она.

– Надо было позволить этому придурку умереть!

– Нет, Брейр, не надо, – она слабо перехватила его руку.

Его прикосновения обжигали. Проходились миллионами игл по коже. Острых, болезненно-ядовитых. Но боль сжималась, превращаясь совсем в другое ощущение, томительное, пульсирующее. По-своему острое.

– Я просто полежу минутку.

Она прикрыла глаза. Крутило, будто перебрала вишневого вина.

Они с Винни как-то пробрались в погреб гимназии, где у смотрителя был припасен бочонок вина для торжественных случаев. Откупорили его, наполнили флягу и пронесли к себе в комнату. И вечером, когда уже всех разогнали по кроватям, тайком пили из маленьких колпачков и глупо хихикали. Сначала было просто весело, потом стало крутить. Ника помнила то состояние, когда прикрываешь глаза – и тебя уносит, будто волшебный ураган выхватывает из собственного тела.