Книга Сердце самой темной чащи, страница 30 – Оксана Заугольная

– Хорошо бы мне стать колдуньей, – размечталась Василиса. – Я бы помогла Кощею в его царстве. Мертвяки живые не по мне: они и кровь пьют, и мясо рвут. Страшные! Игоши того ужаснее, да еще на детишек маленьких похожи – оторопь берет, как их видишь. Может, мне командовать пнями замшелыми или огоньками блудячими? Нет-нет, не подсказывай, Найден! Как знать, вдруг я бы смогла устроить так, чтобы болезни были заняты чем-то внутри царства и выбирались пореже? А самых послушных я бы напускала на отравителей, чтоб их как в зеркальном отражении мучило то, что они другим людям приготовили, да и сторицей отдавалось!

Она сжала кулаки и нахмурилась. Отчего-то в груди что-то сжалось, распрямилось и словно лопнуло с легким звоном.

– Мою матушку отравили, – глухо произнесла Василиса. – Милица с Белоликой и травили, долго и осторожно, чтобы никто не заметил.

– Однажды ты должна была это узнать, – вздохнула куколка, так долго молчавшая до этого момента, что Василиса и забыть успела, что за пазухой держала ее.

Громыхнул гром, сверкнула молния. Свет от нее отразился в стеклянных глазках куколки и на блестящем черепе. Полил дождь.

– Вроде бы на небе не было ни облачка, – озабоченно произнес Найден. – Так и Кощей раньше вернется!

– Кощей! – ахнула Василиса и прижала ладони к разом зарумянившимся щекам. – Его задание! Я же…

Топот копыт прервал ее. Василиса выскочила во двор, ничуть не опасаясь промокнуть. И точно – дождь закончился так же неожиданно, как и начался. А во дворе уже стоял конь Ночи Темной, вот-вот растает в тумане – и появится Кощей!

– Смилуйся, Ночь, рано тебе приходить, погоди еще немного! – взмолилась Василиса. – Придержи коня!

Повернулся к ней всадник с черепом черным, как сама тьма, в котором лишь поблескивали синие огоньки в глазницах. Кивнул медленно и развел руки, отчего плащ его взлетел крыльями вороньими и засверкала изнанка звездами большими и малыми.

Челюстей Ночь не разжал, а голос его Василиса услышала.

– Погожу, если прокатишься на моем коне и уздечку его не отпустишь. Одна лишь ночь в году короче прочих, и просто так я на еще одну не соглашусь.

Замолчал голос, и только сейчас Василиса поняла, что слышала его в своей голове, как и смех, что звучал затихая. Видно, Ночь был уверен, что Василиса испугается.

А Василиса и напугалась. До дрожи в коленях, что стали точно кисель, того гляди подогнутся, до сердца будто заячьего, до голоса срывающегося. Одно не догадывался Ночь, что вместе со страхом она ощутила восторг. Такой, что ноги подгибались, сердце колотилось, а говорить было трудно из опасения, что сорвется на радостный вскрик.

И потому она только и сумела шепнуть «согласна» да на куколку, на крыльце оставленную, обернуться – успеет ли? А потом взмыла в седло, словно ее ветер подхватил. Уздечка сама в руки прыгнула. Руки черного всадника на ее талии сомкнулись, и взлетела Василиса одним скоком коня прямо в небо. Плащ теперь за спиной развевался, закрывая небо, над которым они пролетали, звездами на темной подкладке.

Василиса глянула вниз и ахнула: словно игрушечные виделись ей и люди, и домишки. Речки текли точно ручьи, коровы были с ладошку, а деревья как кусты черники или клюквы, не выше!

Как ей захотелось навсегда остаться тут, высоко над землей. Парить и все горести видеть крошечными и далекими. Счастливые птицы! Счастливы и всадники, пусть они и слуги Кощея, но каждый день видят такое!