Книга Сердце самой темной чащи, страница 85 – Оксана Заугольная

Кощей сначала сел рядом с Василисой на лавку, голову кулаком подпер, смотрел не отрываясь, пытался сам разобраться.

– Ладно, куколка, твоя взяла, не могу понять, что с ней не так, – признался он, когда Василиса уж взвар ягодный себе наливала. – Вроде все при ней, а холодная, словно и не Василиса вовсе. Я бы подумал, что Тень ее выпил и подменил, да только вся память Тени моя без остаточка, не мог он ничего сделать – спал.

И Кощей снова зарычал от ярости. Его лицо, которое Василиса привыкла видеть почти неподвижным, будто он боялся расширить трещины у висков, теперь искажалось таким вулканом чувств, что рядом с ним было сидеть ровно как рядом с открытым огнем – очень жарко и опасно.

Василиса же налила себе еще полный кубок горячего взвара. Никак не могла согреться. На Кощея она больше никакого внимания не обращала. Злится и злится, чай он в этом доме хозяин – захочет, может и вовсе от ярости лопнуть, никто ему в том не указ.

– Узнал тайны Тени, да? – из угла ехидно проворчал Найден. – Чай, и на Василисушку Тень неспроста поглядывал?

Найден замолчал, когда Кощей швырнул в него блюдом с медовыми сластями, только тихо рассмеялся от того, что верно угадал. Василиса снова промолчала. Она и сама давно уж поняла, что неспроста Тень ей приходил косы плести и вовсе не по указу Кощея. И по зову ее являлся не потому, что иначе не мог, пока она в доме. Только что об этом говорить, когда был Тень – и нет его? Весь обратно с Кощеем слился, только безмолвное пятно от него осталось.

– Василиса наша сердце смертельно застудила, – начала рассказывать куколка. – Мог бы и сам догадаться: игла сердечная – так и сшивать вас самим сердцем надо было.

Василиса положила себе малины и кивнула. Так и есть, сшивать сердцем, и как она раньше не поняла? Глупая была. Теплая. Горячая даже. От того и не видела многого.

– Да откуда ж мне знать? Матушка, небось, раз семь или восемь нас сшивала, – в сердцах бросил Кощей.

– Оттого и прожила меньше, чем могла, – куколка была неумолима, все сильнее от ее слов бледнел Кощей, а Василисе до этого никакого дела не было. – Да и то, матушкино сердце для своего дитяи бесконечно не иссякнет, а Василиса наша еще молода, вот и застудила. Промерзла теперь насквозь, ведь как сердце, так и человек.

– И что теперь делать? – Кощей глянул на Василису и снова на куколку.

– Можно ее к Морозу отправить, будет ему за дочку, – куколка расправила платьице точь-в-точь как это делала Василиса. – А можно жар-птицу найти, службу ей сослужить и заместо пера глупой огненной курицы, что все с нее требуют, получить жара глоток. Должен помочь.

– Да никогда Кощей за все тысячелетия никому не служил! – Казалось, вскочивший на ноги навий царь стал выше ростом, тьма от него расползлась по углам, клубами поднялась к потолку. – Мне все служили!

– Тогда Мороза ищи, – куколка смотрела смело, хоть и была чуть больше ладошки. – Или у себя оставь, в светелке, пусть в камушках самоцветных ковыряется да злато-сребро на себя меряет. Как раз тебе сгодится: ты же от себя все, что горит, откромсываешь, вот и у нее все замерзло.

Кощей ссутулился, обнял себя за плечи, а потом словно спохватился и снова бросился к Василисе. Целовал ее в губы, в щеки, куда придется. Обнимал со всей силы, разве что только синяков не оставил да кости не помял. Василиса не вырывалась, но и не отвечала. Смотрела глазами не зелеными лишь, а сине-зелеными, будто речная вода, и такими же холодными.