Книга Дочь Горгоны, страница 79 – Оксана Заугольная

– А если я уже пила его кровь? – совсем тихо спросила Солунай, обмирая от ужаса и восторга.

– Если ты не была влюблена, это не в счёт, – наморщила нос Мерпесса. – Не связывать же жизнь с каждым, кого не доел.

Солунай не успела ответить.

Стукнула дверь. Это Александр Николаевич деликатно давал понять, что вернулся.

Он заметил диск в руках Солунай.

– Вот поэтому я и знаю, что Васса жива, – пояснил он. – Если с ней произойдёт что-то непоправимое, её голова и дух моментально привяжутся к этому месту. И мы хотя бы сумеем отомстить. Хотя лучше, если мы её найдём.

Помявшись, он добавил:

– Я давно никого сюда не приводил. Просто Мерпессе я обещал показать тебя. Наверное, ты считаешь меня чудовищем. С моей-то коллекцией. Но поклянись никому не говорить о ней. Они на первый взгляд все милые существа, конечно, но действительно опасны.

И снова поднялась волна негодования, хотя… Солунай прислушалась к тональности. Её чуткие уши уловили – чудовища лишь делают вид, что возмущены. Они горды тем, что остаются опасны после смерти. Что могут говорить, общаться. Пусть в коллекции охотника, но оставаться частью себя.

– Вовсе вы не чудовище. – Солунай нахмурилась. – Но я не понимаю. Вы, получается, продолжаете уходить в мир за пределами заповедника. Один?

– Да. – Александр Николаевич поморщился. – Иногда дети и правда сами уходят из заповедника, но таким, как Васса или ты, там делать нечего. Лучше бы нутро мира было вовсе закрыто для людей. Потому что из большого мира к нам приходит зло.

– Не понимаю, – призналась Солунай. – Разве не чудовища – зло?

Смеялись все, кроме неё и директора. Кто-то в углу досмеялся до вспыхнувшего стола, и Александр Николаевич бросился его тушить.

– Кето, Кето, ты у меня такая наивная, – отсмеявшись, ласково произнесла Мерпесса. – Конечно нет, милая. Чудовища просто чудовища. Настоящее зло – люди. Не все, конечно, но их так много, что и зла в мире всё больше. Это они придумали охотников.

– Между прочим, люди же придумали и заповедник, – не удержался Александр Николаевич.

– Всё так, – не стала спорить Мерпесса. – Люди так любят – уничтожить что-то под корень, а потом сохранять обрывки. С чувствами у людей так же, Александрос, ты в курсе?

Солунай побелела от ужаса, что директор всё поймёт, но тот не повёл и бровью, продолжая препираться с Мерпессой по поводу всех людей, внешнего мира и их заповедника.

Солунай аккуратно подвинулась к двери, ещё шаг, ещё… и выскользнула наружу. У подножия лестницы она поймала ближайший сквозняк и рванула прочь от башни. К себе, смыть наконец вонючую грязь и тину, переодеться и обдумать всё, что произошло. Она увидела свою маму – вот что самое главное. А все эти разговоры про чувства и зло – просто разговоры. И просить пить кровь директора она не собиралась – есть и более простые способы умереть. Утонуть в болоте, например.

Когда же она чистая вернулась в комнату, её уже ждал Бануш. Он нагло расселся на кровати Катеньки, прекрасно зная, что та больше никогда не перешагнёт порога приюта. Раньше Солунай делила комнату с Катенькой и Кристи, а после того как Кристи совсем недавно встретила своё дерево и вросла в него, ждала новых соседок. Но пока здесь с утра до вечера постоянно околачивался Бануш, из желающих к ней переехать была одна Жылдыс.