Книга Руки, полные пепла, страница 62 – Мэй

Даже сейчас, в мутном баре маленького городка, в пропахшем пивом полумраке, когда Софи стояла так близко, Гадес абсолютно терял голову. Не касаясь, он ощущал тепло ее тела, сладковатый запах цветов и терпкий – граната. Хотел провести подушечкой пальца по ее губам, впиться в них поцелуем и терзать, пока сама Сеф не стала бы умолять о большем.

Но она отстранилась, смущенно опустив глаза, отвернулась, собираясь пойти дальше к выходу.

И это было как удар под дых после бессмысленной встречи с Нуаду, после известий о визите Зевса, после предательства Гипноса и всего остального.

Она его не помнила.

Она испуганно отстранялась – каждый раз.

Гадес осел на деревянный стул, так удачно выдвинутый у стола. Обернувшись, Софи посмотрела на него и тут же оказалась рядом, повторяя:

– Все в порядке?

– Да. Просто немного устал за последние дни. Много всего навалилось.

Софи сочувственно кивнула, и ее маленькая ладошка легла на плечо Гадеса – вряд ли она сама понимала, что делает, просто даже не задумалась.

– Все пока не так плохо.

– Жаль только, зря съездили. Вернемся обратно. Брат написал, что нашел самолет пораньше, так что явится уже сегодня к вечеру.

– Сразу обратно? Сету нормально столько часов за рулем?

– Он не человек. Так что да, абсолютно нормально.

– Я знаю, ты беспокоишься о нем… но он тоже будет в порядке.

Это было то, о чем Гадес предпочитал не задумываться. Со всем остальным он всегда мог что-то сделать, а если не срабатывало – найти иной путь. Но он лучше многих знал, что никто и ничего не в силах сделать со смертью.

И понимал, что люди умирают, но их души остаются и продолжают жить в одном из бесчисленных миров. Снова перерождаясь и умирая. Но боги после смерти просто исчезают, превращаются в пыль, в воспоминание.

Когда боги уходят, то уходят навсегда.

Бальдр не стал тенью в своем Подземном мире, он просто перестал быть. И то же самое ждало бы Амона или Сета. И если в первый раз Гадес пришел вовремя и даже не успел подумать, что могло произойти, не верни он Амона, то во второй раз уже не успел. И всю ночь, пока Сет метался в поту и бреду, а грань между жизнью и смертью стала для него тоньше шифоновых покрывал Нефтиды, у Гадеса было время осознать, что если сейчас Сет умрет, то просто исчезнет.

Пустыня останется неизменной. Только пыли в ней станет чуть больше.

– Да, – сказал Гадес. – Я беспокоился.

– Конечно, он твой друг…

– Когда-то давно, в пустыне, когда свидетелями нам были только звезды, мы мешали воду и кровь друг друга. Он больше чем друг.

– Поэтому ему единственному ты позволяешь называть себя Аидом?

– Ты тоже можешь.

– Я подумаю об этом, – Софи опустила глаза, и ее следующие слова были тихими, едва слышными. – Хотела бы я тоже помнить, что делала.

Она отдернула руку и, резко развернувшись, пошла прочь, едва не мазнув кончиком косы по Гадесу. Он тоже не стал задерживаться в душном пабе.

Сет ждал их. Прислонился к машине и курил, возможно, уже не первую сигарету. Явно хотел что-то сказать, но не успели приблизиться Софи и Гадес, как лицо Сета едва заметно изменилось. Он скривился, будто от сдерживаемой боли, рука метнулась к ране на боку.

– Сет?

Но он только покачал головой, показывая, что Гадес волнуется не о том, и выдохнул:

– Они используют Оружие Трех Богов. Прямо сейчас. Я чувствую его.