Книга Руки, полные пепла, страница 66 – Мэй

– Софи, ты не принесешь нам еще чаю?

Она едва не задохнулась от возмущения. Сначала он долго рассказывает, что вообще-то был ее мужем, которого она не помнит, а теперь снова выгоняет на кухню? Но потом Софи перевела взгляд на Зевса: тот с деланым интересом рассматривал картину на стене. Вряд ли есть что-то, чего Гадес не скажет в присутствии Софи, но вот у Зевса могут быть тайны.

– Конечно, – ответила Софи, но постаралась вложить в голос весь холод, который только могла.

Амон тоже понял намек, так что, извинившись, выскользнул из гостиной даже вперед Софи, но скрылся где-то в комнатах.

За кухонным столом сидел Сет и ел булочку с таким мрачным видом, будто жевал голову младенца. Услышав о чае, Нефтида запорхала по кухне.

– Он всегда такой? – поинтересовалась Софи, усаживаясь.

– Кто? Зевс? Да, – ответил Сет. – Нас всех объединяет то, что мы не вписываемся в правила. А он и есть правила.

Он явно был зол или раздражен, поэтому ничего больше не сказал и, доев булочку, ушел в комнату, заявив, что ему еще надо заняться обыденными делами. «Бизнес сам собой рулить не будет».

Вздохнув, Нефтида обернулась к Софи:

– Чаю?

– Давай. Они явно хотят поговорить без меня.

Нефтида пожала плечами:

– Зевс пока не знает, кто ты. Но думаю, Гадес ему расскажет. Если Деметра лишила тебя памяти без ведома Зевса, ей придется несладко.

– А если он знал?

– Ну, надеюсь, квартира выдержит.

Чай пах ягодами, фруктами, горячим солнцем и чем-то еще с неуловимым восточным ароматом. Софи попробовала и даже зажмурилась от удовольствия.

– Как можно грустить, когда есть такой чай!

– Он не все может исправить, – вздохнула Нефтида.

Софи вспомнила, как утром Неф разбавляла снадобья Сета чаем, чтобы отбить дурной вкус. И вспомнила Гадеса, который сегодня казался особенно уставшим.

Украдкой она посматривала на него в машине, когда он спал. И казался вовсе не грозным богом смерти, а обычным замотавшимся мужчиной. Софи вспомнила, как Гадес смотрел на нее в том пабе, как в его лице мелькнуло что-то древнее, что-то страшное – к чему, как внезапно поняла Софи, ее саму отчаянно тянуло. Как будто внутри Гадеса вспыхнул тот огонь, о который Софи хотела греть руки и всю себя.

Она жаждала потянуться, коснуться Гадеса, ощутить это странное, не совсем человеческое тело, хранящее древнюю силу и мощь, – и в то же время его обладатель был по-своему хрупким. Софи не могла сказать, откуда возникла эта уверенность, она просто знала, чувствовала это.

Но она испугалась этой тьмы, отпрянула. И теперь, сидя на кухне с Нефтидой, признала:

– Это странно.

– Что именно?

Что вся ее жизнь оказалась ложью, что она не знала сама себя, а вокруг умирали боги, и каждый оказался под угрозой… а она вспоминала взгляды и случайные прикосновения, перебирала их, словно бусины четок, перекатывала в памяти.

– Я смотрю на Гадеса и вспоминаю все мифы об Аиде и Персефоне. Я знаю, что это он. И вы рассказали, кто я. Но… это просто слова.

– Ты не помнишь, – мягко сказала Нефтида. – Меня, Сета и Амона ты тоже не помнишь, хотя поверь, у нас много совместных историй. Но он твой муж, у вас вместе – столетия. А ты смотришь и видишь чужого человека. Я понимаю. Дай время – пока не вспомнишь.

– Мать сказала, этого не случится! Память не вернется.

– Я не верю Деметре. Или она сама может чего-то не знать. А даже если и так… не сопротивляйся себе. И ему тоже – хотя Гадес давно разучился ухаживать за женщинами.