Книга Кошмар на Полынной улице, страница 84 – Дарья Буданцева, Мария Тович, Риган Хэйс, и др.

А где-то из глубины тянулся к свету и трепыхался маленький и слабый, приглушенный огонек души. Теплился, беззащитный.

И в какой-то момент, вопреки своему обыкновению, я почувствовала, что не верю первому и хочу поверить второму.

Он говорил – твердил мне, – что у меня еще и правда есть шанс. Когда я обернулась, чтобы посмотреть на Елисея, спросить у него кое-что очень важное, я уже не увидела ничего, кроме медленно гаснущего контура закрывающегося портала…

Домой я возвращалась в расстроенных чувствах, все еще ощущая подлость происходящего.

Глупая дурочка! Масло масляное…

Бегло попрощавшись с писательницей, я поднялась на свой этаж и, казалось, не почувствовала под ногами ступенек.

«Какое утомительное и правда выдалось дежурство. Надо спать…» – уговаривала я себя, стараясь спихнуть все свое утомление на физическую усталость.

Лечь спать и не просыпаться часов двенадцать. А потом проснуться, позавтракать, залечь в горячую ванну и не вылезать еще сутки…

По коридору я шла, не разбирая дороги, мечтая только поскорее очутиться в своей квартире, где теперь точно – гарантированно – смогу остаться одна.

Но, уже подойдя в полумраке подъезда к своей двери, я заметила в ее внешнем виде какое-то изменение и почувствовала вдруг, как сердце дрогнуло и оборвалось. Кривоватый детский почерк выводил по краю: «Понимающий твоих чертей да канет в твой омут. Взаимно. Навеки…»

В эту ночь впервые за долгое время мне снились сны. Мне снились чувства, которых прежде я никогда не испытывала…

…Кружащая в воздухе полупрозрачным цветком пара. Стремительная и нежная. Грациозная и яростная. Двое проплыли мимо меня, не задев и взглядом, только девушка лишь однажды коротко обернулась в мою сторону и, опустив веки, улыбнулась отстраненной счастливой улыбкой.

Они смотрели только друг на друга. Я видела их взгляды: они пересекались так, что между ними загорались волны сияющего чистого белого огня. Двое танцевали в нем, кружа, по прикосновениям, по колебаниям вспыхивающего пламенем воздуха понимая и угадывая движения друг друга.

Их танец и единение душ были похожи на полет и шелк, на белые лепестки розы, лишенной шипов и потому ранимой.

Мир мог не понять их чувств, но им было плевать на мир. Они смотрели друг на друга, и все в этот момент делалось для них более не важным: мелким, ненужным, не разделяющим их великого счастья.

Их действительно могли не понять. Как могут не понять и меня.

Но впервые за все время я наконец поняла, что на самом деле значит любовь…

Яркие матовые лучи тепло коснулись моих щек, и я проснулась. Ощущения нахлынули не сразу: только пару минут казалось, словно что-то прекрасное уходит, уплывает от меня, растворяясь в безвременье, и взамен ему поднимается в душе неосознанная и непонятная тоска.

Если сны куда-то уходят, то это – лучший мир.

Еще несколько минут я невидящим взглядом смотрела на потолок.

Потом, просочившись сквозь заслонки сознания, до меня наконец долетел звук, оборвавший мое блуждание в мире снов. В коридоре пронзительно и настойчиво трещал дверной звонок. Вот засада!..

Судя по продолжительности трели, кто-то очень настойчиво пытался привлечь мое внимание. На ходу одеваясь, я нехотя шла в коридор, шаркая и отчего-то спотыкаясь на тех местах пола, которые прежде казались знакомыми и ровными.