Книга Вор, страница 54 – Роннат

И куда всё-таки подевался дар принца? Дора не верила, что Лика украла его. Может, просто уронила, а потом испугалась, что её накажут? Но ей же не пять лет, чтоб выдумывать небылицы.

«Пустая шкатулка! Как ей только в голову пришла такая глупость? Лишь бы у Лики хватило ума сказать правду».

Дора сжала кулаки. Даже она испугалась сказать вслух дочери, своей бесценной дочери, что не стоит больше лгать, побоялась обвинить бесценную во лжи. Кто знает, как Двуликая расценит это потом, когда Дора предстанет перед богиней без плоти и крови?

Лика шагала из угла в угол.

«Надо успокоиться. Выход должен быть»

Если она скажет, что украла дар, то суда богини не будет, но что потом? Лика же не сможет вернуть дар, ведь у неё его нет.

Если она скажет правду, что шкатулка была пустой, то состоится суд. Оскорбит ли она этими словами богиню? Никто этого не знает. Как и того, что после суда предпримут Стефан и Элезарет. Вряд ли они просто забудут об этой истории.

Ведь никто не поверит, что шкатулка принца Севира оказалась пустой. Это было невозможно. Лика до сих пор не понимала, куда пропал дар принца. Богиня подарила ему воздух в шкатулке? Пустоту? Или что-то совсем маленькое: шёлковую нить, алмазную песчинку?

Или там действительно ничего не было?

Лика раз за разом вспоминала, что случилось, когда шкатулка рассыпалась на части. Ничто не блеснуло, не стукнулось о стол, не упало на пол.

«Нет. Как там писал Мальком? Дары богини можно использовать. Взять, увидеть. Шкатулка Севира была пустой, но никто в это не поверит. Не задумается, как это важно. Не задаст вопрос, почему Двуликая не положила дар в шкатулку. Пока кто-то не докажет, что это правда.

Но стоит ли рисковать?»

Лика сжала кулаки. У неё не осталось выбора в том, как поступить. Когда Балла вернулась, Лика сказала:

– Передайте обвинителю, что я готова с ним встретиться на суде.

Серый цвет означал служение обоим ликам богини. Поэтому хранители и послушницы носили неброские, «мышиные» мантии. И всякому, кто входил в зал Двуликой, полагалось одеваться соответственно.

Севир, скрестив руки, смотрел в зеркало. Как легко оттенок одежды способен преобразить наречённого. Серый кафтан, серые штаны, серые перчатки и туфли. Для принца, разумеется, выбрали шёлк и бархат, а пуговицы – тоже серые – украсили жемчугом, но сути это не меняло. Севир был похож на облезлого кота. И в этом ему придётся идти на равный суд?

«Не одежда делает принца принцем», – говорила мать. На суд она надела серебряное платье с вышивкой и атласными лентами. Правда, она не собиралась говорить слово в защиту принца. По её мнению, всё и так было очевидно, поэтому зря рисковать жизнью рейны нет смысла. Севир же был уверен, что мать что-то от него скрывает.

Отец провёл два дня, советуясь с хранителями веры. Несмотря на то что он выместил всю злость на сыне, превратив его спину в сплошной синяк, обвинить Стефана в трусости было нельзя.

– Я отец города, а ты мой сын. Я обязан выступать в защиту интересов короны, – уклончиво сказал он Севиру.

Тот подозревал, что отец выскажется на суде максимально аккуратно, чтобы не вызвать гнев богини. Чего греха таить, он собирался поступить так же. Не зря он провёл много часов, общясь с законописцем. Тот утверждал, что суды устроены одинаково и всё зависит от правильных формулировок. Бумажку с заготовленными фразами Севир спрятал в рукаве.