Книга Потусторонним вход воспрещён, страница 145 – Екатерина Ландер

Внутри заворочалось — беспокойно, тяжело — то, что тревожить было никак нельзя. Потому что ответов на эти вопросы у Лёни не сохранилось, а неизвестность приводила в состояние отчаяния в помеси с гневом.

Потусторонняя на службе Института. Чужая для своих — чужая для всех прочих. Уже не совсем человек, но и не выходец с Изнанки. Жертва внезапной гибели, нарушившей четкий, понятный до оскомины баланс: здесь, наверху, место людям, а на Перепутье и ниже — всем остальным хтоням, кто только Дух, но не Душа.

Чтобы вернуть Лиде отобранную Перепутьем память, тогда пришлось пойти на серьезную сделку с Духами. Невиданный для истории компромисс Института и нечеловеческих сущностей. Сам Великорецкий лично наложил вето на разглашение любых сведений или подробностей и подписал указ как можно скорее вернуть Лиде прежние обязанности.

«Девочка милая моя… И на том свете не дали забыть про работу».

Лидия… Лида.

Даже имена у них были похожие, будто слипшиеся воедино, пророчившие заветное «долго и счастливо», но прочно клеилось к ним только то, что умудренная не по годам Лида целомудренно звала дружбой.

«Привет! Давай дружить? Тебя как зовут? А вот мои игрушки, смотри».

Лёня хмыкнул, и Лида, что-то прочитав — а может, действительно прочитав — в его голове, отстранилась.

Пытаясь скрыть неловкость за деловой сухостью, Лёня проговорил:

— Если мы не найдем детей, придется прибегнуть к крайним мерам. Мне понадобится твоя помощь. Именно как специалиста.

Лида кивнула. Поняла. И хорошо.

Лишних объяснений Леонид не любил. В его системе мира словоохотливость и понятливость были понятиями не то что взаимоисключающими, но точно обратно пропорциональными.

Пиликнули смарт-часы на запястье.

— Вызывают? — бросила Лида через плечо подчеркнуто ровно, без эмоций, и принялась собирать рассыпанные на столе бумаги: листочек к листочку, ветхость в папки, старость под стекло, немощность и мощь веков на разные стеллажи согласно алфавитному указателю.

Лёня следил за ее отточенными, ловкими движениями. Быть может, Лида в детстве тоже училась играть на фортепиано или какой-нибудь типично-шаблонной до скрежета зубовного скрипке? Так ладно выходила у нее возня с архивными бумагами.

«И чем здесь не Изнанка? — подумал он. — Говорят, все дороги Перепутья ведут в огромный архив, из которого всего два выхода: в настоящее и в будущее. А прошлое… Оно и так все лежит у тебя перед глазами на подписанных бесконечных полках».

— Великорецкий, — наконец ответил он, прочитав короткое, в пару слов, сообщение.

— Устроит выволочку за клуб?

Лёня усмехнулся. Сложил под обложку отсканированные листы. Половчее перехватил папку, сунул под мышку, приосанился:

— Посмотрим. Все мое спокойствие здесь.

Лёня вышел из архива, даже ни разу не обернувшись на роскошный майоликовый портал, украшавший вход в приземистое здание. Мозаичную арку подготовили к международной выставке Потусторонней гигиены в Дрездене в 1911 году, а после возвратили на родину, не сумев понять, что с ней делать. [67] И правильно поступили: даже в сумерках роскошный портал смотрелся внушительно, монументально, дорого. Сродни знаниям, что хранились внутри архива.

Мощные дубовые двери блестели латунными накладками. Их подпирали покрытые орнаментом колонны, над которыми распростер крылья российский двуглавый орел, поддерживаемый двумя ангелами. Тимпан и архивольт оплетали буйные растительные орнаменты, фигуры сиринов и птиц, пышные цветные розетки.