Онлайн книга «Потусторонним вход воспрещён»
|
Обсудить и правда не помешало бы. Я подумала о разговоре с мамой и старых фотографиях, а вслух сказала: — Добавлю в свой список цитат. Вася блеснул последним аргументом: — Я угощаю, если что. — Вот это вовсе не обязательно. — Я все еще чувствовала неловкость за свой неудачный комментарий. И, чтобы загладить вину, спросила: — Когда? — Да хоть сейчас! Я опустила глаза на свои разболтанные кроссовки и домашний спортивный костюм под курткой: — Подождешь меня здесь? Я быстро. Не хочу лишних вопросов. — Не вопрос, — шуткой отозвался Вася. — И это… платье верну через пару дней. Мама постирает, и верну. — Не вопрос. Лифт полз на этаж так неторопливо, что я успела испугаться: не очередная ли западня Перепутья меня настигла? Но сюрприз поджидал в другом месте. Еще не заходя в общий межквартирный коридор, я услышала разговор и настороженно замерла, обхватив пустое ведро. — Давайте еще раз, — проговорил смутно знакомый женский голос. — Лесневская Василиса… — повисла пауза. — Константиновна, — поспешно вставила мама. — Хорошо. — Послышалось тихое шорканье ручки по бумаге. — Дату рождения ее напомните. — Шестое января две тысячи шестнадцатого. А зачем вам? — Сделаем анонс в СМИ, а внутренняя информация пойдет к нам в работу, если появятся какие-то зацепки. — Да. Простите. Я такая забывчивая в последнее время. Я выглянула из-за угла. На пороге нашей квартиры стояла Лида — лаборантка из НИИ ГИИС. С собранными в высокий хвост волосами, с планшетом в руках и стоячим жестким воротником, в куртке, будто сделанной из брезента для летних тентов, она походила на строгую работницу органов опеки. Я едва признала ее. Кот неистово орал из-за закрытой двери гостиной — любых изолированных пространств, как и в принципе ограничений свободы, он на дух не переносил. — Фотография? — Мама дернулась было в сторону Лискиной комнаты. — Фотографию вы мне отдали. — Что-то еще нужно? — чуть на цыпочки не привставая, спросила мама. — Что она любит? — В смысле? — Любимая игрушка, мультик, предмет одежды. — А-а… Кажется, поняла. Я выступила в коридор теперь открыто, приблизилась, оставаясь позади Лиды шага на два-три. Та не заметила. Или сделала вид. Но зато я заметила кое-что… В руках лаборантка вместо ручки держала странного вида перо с намотанной, как на веретено, пряжей. Концом пера Лида корябала записи на планшете с бумагой, между словами тихонько прокручивая стержень вокруг своей оси. Красная шерстяная нить медленно собиралась пухлым валиком на конце пера. А конец ее терялся где-то в нагрудном кармане маминой домашней рубашки. Я замерла. Потерла глаза — не померещилось ли, — но шерстяная нить не исчезла, а мама по-прежнему как будто не замечала ничего странного. Она что-то отвечала, но слова пролетали мимо моих ушей. Я не отрываясь смотрела на веретено. «Когда выпал первый молочный зуб?» «Во сколько месяцев начала ходить?» «Любимое блюдо на завтрак?» «Как звали первую игрушку?» Мама зачарованно отвечала, не спрашивая уточнений и не подавая виду, будто что-то не так. А все было не так. Какие, к черту, любимые игрушки и молочные зубы?! Я видела ориентировки настоящих волонтеров! Им не нужны подобные сведения. Гораздо важнее узнать, сможет ли ребенок назвать фамилию-имя и мобильный телефон мамы… Помнит ли адрес дома… Пугается ли незнакомцев или легко идет на контакт… Пойдет ли с чужим, если позовут. Станет ли звать на помощь… |