Книга И жили они долго и счастливо, страница 246 – Алёна Селютина

Впрочем, все же был момент, который все немного портил. Они с Кощеем так никому и не рассказали, что теперь вместе. Кощей не был против предать их отношения огласке, но каждый раз, когда Василиса допускала мысль, что время пришло, кто-нибудь – Настя или Баюн – что-нибудь говорил, и она понимала: ей неизбежно придется защищать их союз. Она не была уверена, что готова к этому. Ей не хотелось никому ничего доказывать или объяснять. Можно было рассказать Варваре, но, как бы странно это ни звучало, Василисе казалось, что даже ее, скорее всего, положительная реакция заставит ее поморщиться. Она не желала, чтобы их отношения оценивали. И она оставляла все как есть, порой страдая от невозможности поведать Насте в ответ на ее рассказы что-нибудь свое или просто обнять Кощея в Конторе на прощание.

А теперь вот это. Он никогда не полюбит ее… Многие ли женщины слышали такое от своих мужчин? С этим разобраться самостоятельно никак не получалось. И никак не получалось представить, а как бы выглядела любовь Кощея, если это была нелюбовь? Разве он хоть раз позволил себе обидеть ее словом или делом? Разве не заботился о ней? Не был внимателен к ней? Не уделял ей время, которого у него было не так уж и много? В конце концов, разве не он провел возле нее три дня, отпаивая морсами и отварами, когда она умудрилась простудиться на январских праздниках?

Василисе очень хотелось это с кем-нибудь обсудить. И она даже знала, кто смог бы ее понять. Но разве можно подойти к кому-то и спросить, как ему живется с куском камня, лишенным большей части чувств? Разумеется, это было немыслимо.

Однако Божена нашла ее сама: подловила у кабинета. Василиса вышла из него и увидела ее. Снегурочка стояла у окна в коридоре и разглядывала пейзаж: весна вовсю заявляла свои права, снег таял, и Данила, особо мрачный в эти дни, едва успевал убирать месиво с парковых дорожек. Она, как всегда, была босиком. Длинные тонкие руки украшали браслеты с бубенцами. В простом сером платье с многослойной юбкой она казалась совсем девочкой. Услышав скрип двери, Снегурочка обернулась. Зазвенели бубенцы, взметнулись и красиво опали распущенные светлые волосы.

– Здравствуй, – поприветствовала Василису Божена, и голос ее прозвучал хрустальным перезвоном.

Легко было забыть о том, что Снегурочка не человек, но стоило заговорить с ней или взглянуть ей в глаза, как все вставало на свои места. Глаза у Божены были светлые-светлые, сероватые, цвета талого льда под водой. Василиса знала, что она видит ее насквозь, и от этого было не по себе.

– Ты который день хочешь спросить меня о чем-то, – продолжила Божена, – так спрашивай, потому что совсем скоро я лягу спать.

Она улыбалась и ждала, не торопя. Василиса замялась, не зная, как поступить.

– Это очень личный вопрос, – вздохнула она. – Я не вправе тебе его задать.

– Отчего же? – удивилась Божена. – Я ведь сама предложила. И я не вижу в тебе злого умысла. Но этот вопрос важен для тебя, так зачем же терзаться, если я готова дать ответ?

Василиса перевела взгляд в окно. И вот так, когда она видела Божену лишь краем глаза, ей показалось, что та тает, как и снег на улице, будто снежная баба в теплый день.

– Я хотела спросить, как ты можешь оставаться с Данилой, если он не может тебя любить, – выпалила она.