Книга И жили они долго и счастливо, страница 248 – Алёна Селютина

Кощей зашел в комнату, положил руку ей на плечо.

– Пойдем в спальню, – не без намека позвал он.

– Я не хочу, – пробормотала Василиса, увлеченная своим делом, и замерла, осознав, что именно произнесла.

От переполнявшей ее секунду назад радости не осталось и следа. Она знала, что будет дальше. Сейчас он скажет: не дури. Возьмет ее за руку и потянет за собой. Сначала ласково, потом с силой… Это ведь была одна из причин, по которой она так ни разу и не сказала «нет», не остановила, даже когда почувствовала, что сможет сделать это. Она боялась узнать, что все его слова, что так можно, всего лишь слова. Нет, только не он… Ладно, это ничего, сейчас исправится, улыбнется и пойдет за ним добровольно и, может быть, даже захочет… Как плохо, когда на стенах нет цветов и не на что смотреть, не в чем спрятаться…

– Жаль, – ответил Кощей. – Что ж, передумаешь, разбуди. Не засиживайся допоздна и, пожалуйста, не забудь погасить свет, когда пойдешь на второй этаж, хорошо?

И он поцеловал ее в лоб и ушел. Вот так просто. Она сказала «нет». И ее «нет» все решило. И ничего страшного не случилось. Кощей не разозлился и не стал настаивать. Он позволил ей выбрать.

С Кощеем она была в безопасности. Рядом с ним она принадлежала самой себе. Так на кой черт ей понадобилась его любовь?! Или даже больше: зачем ей понадобилось подтверждение в виде его слов?

Нет, в этот раз она не позволит представлениям о том, как все должно быть, все испортить.

Правда, теперь возникла другая проблема. Василиса уставилась на разложенное по цветам мулине, пытаясь заново обрести внутреннюю гармонию в его палитре, но получалось плохо.

Судя по всему, она поторопилась, заявив, что никогда не захочет снова выйти замуж.

– Смотри-ка, – усмехнулся Григорий, глядя в окно. – Горбунок решил подработать семейным психологом?

Сокол отложил открытку с видом города, к которой то и дело возвращался, встал из-за стола и подошел к своему заместителю, выглянул наружу.

На одной из парковых скамеек сидела Агата. Горбунок с Елисеем подошли к ней, и она вскочила со своего места. Видимо, Елисей что-то сказал, за что их психолог толкнул его в спину. От этого толчка парень сделал пару шагов вперед, а потом протянул Агате планшетку и ручку. Она неуверенно приняла их.

– Чего это они? – нахмурился Григорий. – Уже успели поссориться? Молодежь…

– Кто бы говорил, – вздохнул Финист и вернулся за свой рабочий стол.

– Не начинай опять…

– Чтобы опять что-то начать, надо сначала это что-то закончить, а я как утверждал, что тебе надо жениться, так и буду утверждать.

– Ну, видимо, не родилась еще женщина, которая согласилась бы терпеть не только меня, но и мою работу.

– Ты просто не ищешь. А может, она где-то рядом.

– Ага, прям постоянно ее вижу и в упор не замечаю. Ладно, хватит. Как там Яра?

– Нормально. Скучает по нам, но вроде как не плачет, уже хорошо. А вот Настя что-то совсем расклеилась…

Сокол снова взял в руки открытку, повертел. «Здравствуй, Василиса! Известно ли тебе… Твой друг». Слова на ней уже примелькались, но Финист еще помнил то самое первое впечатление, сказавшее ему, что он знает этот почерк. Где он мог его видеть?

– Гриш, – позвал он, – глянь, а. Ничего не напоминает?

Григорий подошел к столу, внимательно изучил открытку, пожал плечами.