Книга Заслуженная пышка для генерала дракона, страница 44 – Кристина Юраш

Я перевернула туфлю возле дверей палатки. И — бульк! — из неё вылилась вода. Целый стакан. Может, два. Короче, рыбкам хватит!

Я вылила вторую туфлю. Поставила их рядом. Как трофеи. Как доказательство. Как памятник моей стойкости.

А потом растянулась на ковре, забыв обо всех правилах приличия.

— Вы же могли отказаться? Вас никто не заставлял бегать под дождем!

Я не открыла глаза. Улыбнулась. Сквозь сон. Сквозь усталость. Сквозь счастье.

— Если бы я отказалась — я бы не добежала. А если бы не добежала — Симба не выиграла бы. А если бы она не выиграла — не было бы цацки. А если бы не было цацки — не было бы счастья. А без счастья — зачем вообще всё это? Так что — пусть будет вода в туфлях. Пусть будет дождь, — пробормотала я, чувствуя, как меня придавило, как гранитной плитой.

Марон помолчал. Потом снял свой плащ. И накрыл меня. Как одеяло. Как защиту. Как обещание.

— Только теперь у нас проблема! Мэри идет в отдельный ринг. Я ее выставлю в бестах. Без проблем. Накладки нет. Но Спарта и Симба идут в один бест. И вывести двоих я не имею права. Поэтому мне понадобится помощь, — произнесла я. — Нужно, чтобы я вывела одну девочку, а кто-то присутствовал и как бы держал вторую. Я отбегаю с одной, потом вручу ее тому, кто будет мне помогать, и возьму другую. Отбегаю с другой. И этим кто-то будете вы, господин генерал! Попробуем так, если судья разрешит… Так что готовьтесь. Мне без вас никак не справится! Я только прикрыла глаза — едва коснувшись подушки, которую заботливо подсунули мне под голову девочки, едва позволив телу расслабиться, едва позволив душе укрыться в тишине, — как раздался стук. Тихий. Вежливый. Назойливый.

— Тук-тук.

Кто-то стучал в каркас нашей палатки. И это был не дождь.

Словно судьба постучала — не в дверь, а в последнюю крепость усталости. Я вздохнула — глубоко, с обидой, с проклятием, спрятанным за стиснутыми зубами.

— Отдохнуть не дают… Ни на миг. Ни на вдох. Ни на сон, украденный у бессонной ночи.

Я поднялась — неохотно, будто тело помнило каждый шаг под дождём, каждый круг, каждый крик «НЕТ!» — и, натянув на плечи чужой плащ, тёплый, пахнущий дымом и чем-то древним — как будто сама вечность его носила, вышла наружу.

Под дождём, что ещё не унялся, а лишь притих, будто выжидал, стояла незнакомка. Дама. В дорогом платье, под шёлковым зонтом, с худым лицом, похожим на оригами, сложенным из вежливых изгибов морщин и холодной улыбки. Рядом — служанка, дрожащая, промокшая до костей, с пальцами, побелевшими от холода, — живое напоминание о том, где проходит граница между «госпожой» и «человеком».

Дама не смотрела на неё. Не замечала. Как не замечают тень — когда светит солнце.

— О, добрый вечер! — пропела она, и голос её звучал, как колокольчик — звонкий, ласковый, и оттого — особенно опасный. — Какая у вас… трогательная палатка. Такая… домашняя.

Я молчала. Стояла. Смотрела. Не как соперница. Не как воспитательница. А как человек, который слишком много раз видел, как красивые слова прячут уродливые поступки.

Поэтому внутрь пускать никого не собиралась.

— Я хотела бы… поговорить с вами, — продолжила она, слегка наклонив голову — жест, похожий на поклон, но на самом деле — на удар. — Моя дочь… тоже прошла в бесты. Очень талантливая девочка. Очень… многообещающая. Незнакомка сделала паузу. Ту самую, после которой в мире совершаются сделки с совестью. — Я готова… назвать любую сумму. Чтобы ваша… Мэри… не выходила в бесты. Сегодня. Нам очень нужно закрыться. На носу очень важная помолвка. Вы ведь понимаете… как это важно? Но вы можете подсказать мне свою сумму… Я буду только за…