Книга Чудесные рецепты крестьянки-самозванки, страница 20 – Василиса Мельницкая

Я нервно сглотнула, а Владияр Николаевич, не отрывая от меня взгляда, отправил в рот ложку каши. Прожевал. Проглотил. Лицо его вдруг стало удивленным, как у Митьки, когда он нацелился капризничать, а повода не нашлось.

Я поняла, что перестала дышать. Афанасий тоже замер. Только большие напольные часы тикали, отмеряя время.

Тик-так. Тик-так.

Владияр Николаевич шумно выдохнул и принялся за еду. Я взглянула на Афанасия. «Мне уже можно уйти?» Он отрицательно качнул головой.

— Полагаешь, блины…

Я вздрогнула. Увлекшись переглядами с Афанасием, не заметила, как Владияр Николаевич доел кашу.

— Они на гречневой муке, — поспешно произнесла я. — И без масла. Вам такое не навредит.

Владияр Николаевич взял в руки нож и вилку, отрезал кусочек, уставился на оранжевую начинку. Хмыкнул. Подцепил кусочек вилкой и съел его.

Я вновь сглотнула.

— Принята, — обронил Владияр Николаевич. — На испытательный срок. Посмотрим, что еще ты умеешь готовить.

— С-спасибо, — выдавила я.

И, наконец, повинуясь жесту Афанасия, удалилась на кухню. А там, рухнув на табурет, заплакала, утирая лицо передником. Глупо, конечно, ведь я сама выбрала такую судьбу. И надо бы проверить, как там Митя, а не лить напрасные слезы.

— Ты чего? — удивился Афанасий, появляясь за спиной. — Тебя же не выгнали.

— Это от радости, — буркнула я, поднимаясь.

Признаться в том, что плачу от унижения, я ни за что не смогла бы. Никогда. Никому.

Митя спал, устроившись на диванчике, и крепко обнимал во сне мягкого медвежонка. Такую игрушку он увидел как-то в руках у мальчика, встреченного нами на улице, попросил ее в подарок. Тогда я и узнала, что такая покупка мне недоступна. И даже не из-за цены. Мягкого набивного медведя можно было привезти из-за границы или выписать по почте оттуда же, и никак иначе.

Я обошла замок, выстроенный из кубиков, чуть не наступила на машинку и, наклонившись, пощупала Митин лоб.

— Заболел? — шепотом спросил Афанасий.

Он ходил за мной по пятам с тех пор, как застал меня плачущей на кухне.

— Нет. Он рано просыпается, и может заснуть чуть позже. Я проверила на всякий случай, лоб холодный, — так же тихо ответила я.

Из сундука, стоящего в углу комнаты, Афанасий вынул легкое одеяльце и подал его мне. Я укрыла Митю, и мы вышли из детской.

— Не хочешь будить? — Афанасий прикрыл дверь в комнату.

— Пусть поспит.

— А я хотел предложить ему прогуляться. Тут недалеко есть толкучка, не чета московским, помельче, но готовое платье купить можно. Или ткань. Ты шить умеешь?

Я отрицательно качнула головой.

— Только вышивать. Крестиком. Еще вязать умею. Шитью меня учили, но я к нему неспособная.

— Все одно, поездку придется отложить, — сказал Афанасий.

— Зачем? Поедем сейчас. Заодно продукты купим.

— А как же Митя? — удивился он. — Не боишься оставить его одного? Он же еще маленький.

— Это у господ дети под присмотром нянек до школы, а то и дольше, растут, — усмехнулась я. — А мы с голоду померли бы, если б Митька за мою юбку держался. Пошуметь он может, коли заиграется, но не испугается, если меня не найдет.

Кажется, я хорошо вошла в роль. Вру складно, Афанасий определенно мне верит. Однако Митя, и правда, мог оставаться один дома, если я отлучалась на час или два. На всякий случай, я оставила ему кружку молока и сладкую булку на детском столике у окна. Булки, еще горячие, откуда-то принес Афанасий. И когда успел…