Книга Чудесные рецепты крестьянки-самозванки, страница 17 – Василиса Мельницкая

- Это моя вина. – Афанасий отмер. – Я не сказал, что место с проживанием и питанием. Ты могла поужинать тем же, что готовила для хозяина. Разве ничего не осталось?

Если с запеканкой разделался Владияр Николаевич, то яблочный мусс съел сам Афанасий. Надо будет спросить, зачем он сидит на той же диете. Если из чувства солидарности, то долго он на ней не протянет. Хотя вот… пирожки ел. Наверное, купил в какой-нибудь лавке.

- Мне пирожка хватит, - сказала я.

- Чаю налей.

- Молоком запью. Завтра составлю список, какие продукты купить. И… мне бы еще что-то из одежды. Я говорила, чемодан пропал при крушении поезда. Митю переодеть не во что, и у меня кроме этого платья ничего нет.

- Разберемся, - пообещал Афанасий. – Завтра.

И правда, зачем беспокоиться заранее, если завтра меня выгонят.

Впрочем, наверх я отправилась, полная решимости не сдаваться. С запеканкой же получилось!

Афанасий сравнил хозяина с ребенком. Но ведь капризничают не только избалованные дети. Княжич Юрьевский – генерал-майор, герой. Он не может быть избалованным. В воинских званиях я разбиралась достаточно. И понимала, что в столь молодом возрасте стать генерал-майором можно и по протекции. Особенно когда твой отец – Великий Князь. Но такие «генералы», как правило, героями не становятся. Владияр Николаевич, не задумываясь, закрыл собой людей, чудом выжил. Не от избалованности его капризы, не от эгоизма.

Дети капризничают, когда им не хватает внимания. Афанасий сказал, что Владияр Николаевич сам оставил родных, захотел жить в уединении. Может, он чувствовал себя обузой, а в глубине души надеялся, что его не отпустят?

Короче, разберусь. Мое дело маленькое – накормить вкусно, соблюдая предписания лекарей.

Дождь мерно стучал по водосточной трубе. Я зажгла лампу и набросила на нее платок, чтобы свет не разбудил Митю. Смена чистого белья у меня есть, и надо привести себя в порядок. Жаль, платье придется надевать грязное, но тут ничего не поделать. Почищу, как могу.

Вернувшись в комнату, я разобрала оставшиеся вещи. И, наконец, открыла тетрадь, что отдал мне на вокзале брат. Чудо, что она лежала в сумке. А ведь хотела переложить в чемодан, да забыла, к счастью.

Первым на глаза попался конверт. Запечатанный.

«Моей дочери Ульяне», - прочла я. Надо же, сестры не вскрыли чужое письмо…

«Милая моя девочка, прости меня. Мне не достало сил защитить тебя, не хватило мужества пойти против семьи, как это сделала ты ради своего ребенка…»

- Мама, не надо, - прошептала я беззвучно. – Ты единственная поддерживала меня. Ты единственная, кому не надо просить прощения…

Мама писала о своей болезни. Она знала, что скоро умрет, лекари давали неутешительные прогнозы. Денег на хорошего ведуна не было. Но это по ее словам. Я понимала, что отец решил не тратиться на лечение жены. В последние годы он все сильнее боялся разорения.

«Мне нечего тебе оставить. То, что принадлежало лично мне, уже продано, деньги тебе передавала Маняша. А те драгоценности, что дарил отец, отойдут твоим сестрам. У меня есть только эта тетрадь. В ней записи рецептов. Их делала не я. Мне они достались в наследство от бабушки. Она не была ведьмой, в нашем роду нет ведунов. Но они волшебные. Надо лишь соблюдать рецептуру и четко следовать инструкции. Так она говорила. Мне не довелось их испробовать, но я отчего-то верю, что тебе они помогут».