Книга Чудесные рецепты крестьянки-самозванки, страница 24 – Василиса Мельницкая

— Уволена, — сказал он. — Можете остаться до утра.

Прижав голову сына к плечу, Ульяна метнула на него злой взгляд.

— Позвольте хотя бы объяснить…

— Не позволю, — отрезал он. — С удовольствием приказал бы убираться вон из моего дома прямо сейчас, но жаль ребенка. Он не виноват, что у него такая безответственная мать.

— Ульяна, иди в дом, — вмешался Афанасий. — Посмотри, что там у Мити. Я принесу йод.

— Ты чего это тут командуешь?! — вспылил Владияр, не дожидаясь, когда Ульяна скроется из виду. — Думаешь, тебя не выгоню, если захочу?

— Не выгоните, — сказал Афанасий. — Я с вами по доброй воле, не ради денег. Пенсии мне на жизнь вполне хватает. Владияр Николаевич, пойдемте-ка и мы в дом.

Странно, но гнев, что клокотал внутри, улегся. А что, собственно, произошло? Его обманули. А обокрали даже не его, а матушку. Обман — это обидно. Особенно, когда обманывает тот, кому доверял всецело. Но ведь это же не катастрофа. Можно вернуться в дом к Владу, дождаться возвращения матушки, а она поможет найти хорошую прислугу. И уехать куда-нибудь за границу, подальше от прошлого.

— Владияр Николаевич, простите меня, пожалуйста.

Он поднял взгляд на Афанасия. Тот привез его в гостиную и теперь стоял напротив, опустив голову.

— Вы выгнали семерых, — продолжил Афанасий. — И в агентстве знают о вашем тяжелом характере. Никто не хочет к вам наниматься. А она… Ульяна… Ее никто не хотел нанимать. Из-за ребенка. Я знаю, что вы не любите детей, но… Митя умеет вести себя тихо. Он вас не побеспокоит, я лично за этим прослежу.

— Почему? — спросил Владияр. — Назови причину.

— Ульяна мне нравится. И Митя тоже. У нас могло бы получиться…

Что ж, это аргумент.

— И одежда… Ульяна ничего не брала, это я настоял. Это с чердака, ненужное. Мальчику нечего было надеть. Я же говорил, они были в том поезде, что…

— Помню, — перебил Владияр. — Афанасий, я могу тебя понять. Но обман простить нелегко. Ты воспользовался моей беспомощностью.

— Владияр Николаевич… — Он умоляюще сложил руки. — Я пойму, если вы прикажете мне уйти.

— Думаешь, у меня хватит на это смелости? — горько спросил Владияр.

Он отвернулся. И только теперь вспомнил о жутком пуховом платке. Дернул тугой узел, освобождаясь от кокона.

— Ты обещал отнести йод ребенку, — сухо произнес Владияр. — Скажи ей, что рану нужно тщательно промыть. И почему ты не взял мальчика на руки, если ему было больно?

— Так он… не захотел. Сказал, что уже большой, сам дойдет.

— К матери на руки он сразу пошел, — проворчал Владияр.

— Может… потому что это его мать, — предположил Афанасий.

— Иди, — велел Владияр. — Как закончите, скажи Ульяне, что я хочу ее видеть. Одну. Ты останься с ребенком.

Афанасий поклонился и вышел из гостиной. Владияр принялся сосредоточенно складывать платок: уголок к уголку, расправляя мягкую пушистую ткань.

Ранка на ступне оказалась пустяковой, а Митя заходился в плаче, едва я отнесла его наверх. Он не отдергивал ногу, не визжал от боли, слезы были связаны с чем-то иным, и я не могла успокоить сына.

— Так больно?

Он отрицательно мотал головой.

— Ты испугался? Этот дядя ничего плохого тебе не сделает. Он в коляске, потому что не может ходить.

Митя соглашался, что дядя не страшный, но продолжал реветь. Не помогали ни ласковые слова, ни укачивание.