Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 126 – Василиса Мельницкая

«Потому тебе и весело», — мрачно подумала я.

Карамельку я заметила среди горшков с цветами, когда Ольга ушла. До этого химера не показывалась, хотя, наверняка, пряталась тут давно.

— Ты меня искала? — спросила я, пользуясь тем, что в зимнем саду нет ни души.

В этом я была абсолютно уверена, потому что не ощущала ничьих эмоций. Разве что за полками прятался эспер, поставивший блок.

— Мяу, — ответила Карамелька, распушив хвост.

Беспокойства она не выказывала, поэтому и я не волновалась. Даже если искала, то потому что соскучилась. Или проголодалась.

Я накормила Карамельку блинчиками с творогом и яблочным повидлом, сметаной и открыла для нее пакетик молока. И разрешила полетать. Но объевшаяся химера летать не желала. Она забралась ко мне в сумку и отказывалась вылезать. Будто говорила: «Я тут посплю, мешать не буду». Пришлось брать ее с собой на следующую лекцию.

К счастью, Карамелька своего присутствия не выдала. И очередное сборище всего курса я перенесла значительно легче: чужие эмоции ощущались, но приглушенно. Они больше не отвлекали, не вызывали головную боль.

Я радовалась, что смогу похвастаться успехами, но вечернюю встречу Бестужев начал с нагоняя.

— Первый же день, Яра. Первый. И ты тут же показала, что не можешь обходиться без няньки. Мне тебя за ручку на каждую пробежку водить? И в академии тоже?

Он не повышал голоса, говорил ровно, бесстрастно, но меня бросало то в жар, то в холод, и хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать этих безжалостных слов.

— Ты же знаешь, что вчера случилось, — попыталась я оправдаться. — Я всю ночь не спала…

— В том и смысл, Яра. — Бестужев взглянул на меня… с жалостью? — Каждый день, несмотря на дождь, снег, ветер, землетрясение. Спала ты или нет, неважно. Ты выполняешь приказ.

— Это жестоко, — проворчала я.

— Возможно, в будущем это спасет тебе жизнь, — отрезал Бестужев. — Завтра встанешь на час раньше, пробежишь двойную дистанцию.

— Сава… — Я посмотрела на него умоляюще.

— Ничего, справишься. Я буду рядом.

— Тебе-то зачем страдать?

— Ты — моя ответственность. — Он повел плечом. — Твои косяки — мои ошибки.

После этого я даже думать не хотела о том, чтобы рассказать Бестужеву о ночном испытании. Скорее, я предпочла бы его пропустить. Вот только становиться изгоем на два года… не хотелось.

Спасет ли меня от этого дружба с Романовой? Навряд ли. Да и нет никакой дружбы, всего лишь притворство. Причем с обеих сторон. Ольге нужен кто-то для связи с Матвеем, мне же выгодно оставаться в хороших отношениях с родственницей императора. Ольга будет первой, кто захочет меня уничтожить, едва узнает, что Матвей оказывает мне знаки внимания.

Мне же не кажется, что оказывает? Телефон вот попросил…

И жизнь спас. Дважды.

Отчего-то именно это не давало мне покоя.

Вечером Матвей позвонил. Антонина Юрьевна позвала меня к телефону и недовольно напомнила, что долго линию занимать нельзя.

— Привет, — услышала я его спокойный голос. — Яра, как твои дела? Все в порядке?

— В порядке, — ответила я. — А… у тебя?

— Врешь, небось, — хмыкнул он, игнорируя вопрос. — А котик… как?

— Это кошка. Карамелька. С ней все хорошо.

— Яра, дядя мне все рассказал.

Сердце перестало биться. Пожалуй, впервые я так испугалась того, что кто-то знает обо мне все. Что Матвей скажет? Чтобы я его больше не беспокоила?