Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 38 – Василиса Мельницкая

Зимний дворец императорская семья давно оставила. Основная резиденция Романовых — в Царском селе, а дворец передали художественному и культурно-историческому музею. Вслед за Романовыми боярские и княжеские рода отказались от «родовых гнезд», и центр Санкт-Петербурга превратился в огромный музейный комплекс из дворцов и парков, открытых для туристов. За исключением нескольких зданий, вроде того, где располагалась Дума.

В музеи меня не тянуло. Я просто гуляла: по площадям и набережным, по улицам и паркам. Пыталась проникнуться атмосферой, почувствовать дыхание города. Но, наверное, я выбирала неправильные места. Дворцы и особняки, бывшие резиденции бояр и князей, поражали великолепием. Но и только. А, может, мешала суета. И туристы.

Из центра я сбежала, наугад выбрав направление. Долго шла, сильно устала и присмотрела кафе, чтобы перекусить. Обычное, как мне показалось, кафе с неброской вывеской «Пышки». Во-первых, о знаменитых петербургских пышках я и в Москве слышала. Во-вторых, стало любопытно, каков на вкус бочковой кофе.

Дверь я толкнула, но дальше предбанника попасть не удалось. Швейцар в ливрее смерил меня слегка удивленным взглядом.

— Э-э-э… Барышня? — спросил он, будто не понимал, как относиться к моему появлению.

— Я могу пройти? — поинтересовалась я, заподозрив, что зашла куда-то не туда.

— К какому роду вы принадлежите?

Швейцар определенно не хотел меня пропускать. Однако… принадлежность к роду? С таким я столкнулась впервые.

— Это обязательно? — огрызнулась я, уже понимая, что придется уйти.

И поискать место, куда пускают всех, а не только отпрысков дворянско-боярских родов.

— Просто покажите знак рода, — попросил швейцар.

В его голосе прорезались извиняющиеся нотки.

У каждого рода есть свой герб. Символ или знак рода — элемент герба, и располагался на запястье. Он появлялся и исчезал, повинуясь магии крови. Вроде как татуировка, но не постоянная.

Естественно, я свой знак предъявить не могла. Его отобрали, когда мой род был уничтожен.

Я развернулась, чтобы уйти, и чуть не врезалась в мужчину, застывшего позади меня. Я не слышала, как он вошел.

— Прошу прощения, — пробормотала я, пытаясь его обойти.

— Ты куда, рыжик?

Меня грубо схватили за руку. Я в гневе подняла взгляд. Мужчина, но молодой. Может, даже мой ровесник. Блондин с голубыми глазами и ямочками на щеках. Не просто красивый, а уверенный в своей неотразимости.

Я дернулась, но он лишь сильнее сжал пальцы.

— Она со мной, — сказал он швейцару и потащил меня внутрь.

— Что вы себе… — зашипела я в раздражении.

Договорить не успела.

— Да ладно, — бросил блондин. — Ты же хотела сюда попасть. Так чего ломаешься?

— Я не знала, что это кафе только для аристократов!

И чего я злюсь? Хотя… Нет, злость понятна. Но вот отчего веду себя так глупо? Ведь могу вырваться. Могу уйти. Могу даже врезать этому блондину по… Короче, могу. Но предпочитаю огрызаться. И позволяю ему держать меня за руку.

Еще одна особенность моего детства в этом мире: я перестала чувствовать себя взрослой. Во всяком случае, когда это касалось отношений с мужчинами. Маленькая Яра уже не воспринимала мальчишек-сверстников, как мелкоту, и на старших не заглядывалась. Как-то… не до того было, что ли? А еще я училась в школе для девочек и с мальчишками общалась редко. Возможно, если бы не события последних месяцев, я задумалась бы о романтических отношениях. Все же… возраст. Гормоны, опять же.