Книга Здесь, сейчас и тогда, страница 136 – Майк Чен

– Нет, – тихо откликнулся он.

Грудь распирало так, будто взорвалась сама душа.

Пенни положила руку ему на колено.

– Этого я сделать не могу, – сказал Кин.

– Ну да. Парадоксы, – вздохнула Миранда.

Она снова вжалась в спинку сиденья и вдруг сделалась очень маленькой.

– Я должна была спросить.

– Прошу, не обижайся. Я и сам хотел бы иметь такую возможность.

– Какие могут быть обиды…

Фары встречного автомобиля выхватили из темноты ее угрюмое лицо.

– Хотя это неправда. Я обижалась. Надолго затаила страшную обиду. Ты больше не мог читать мои письма, поэтому пропустил все те, где я спрашивала, куда ты исчез. И почему. И те, где я обзывала тебя лжецом, а то и похуже. Решила, что ты рассказал все эти небылицы, чтобы выкрутиться. Я очень сердилась. Постоянно задавалась вопросом, как меня угораздило купиться на такую чушь. Считала себя дурой из-за того, что поверила тебе. – Она говорила искренне, от всего сердца, и от этого слова били вдвое больнее. – Честно говоря, я ненавидела тебя, и это чувство отступило лишь пару часов назад. Столько раз я обещала не раскрывать твою легенду, относиться к тебе как к родному, не пользоваться дурацким дневником… Несколько лет назад снова обратилась к психологу и поняла, что все эти годы во мне накапливались злоба, гнев, ярость, и всем этим чувствам требовалось найти выход. Вот почему я нарушила слово. Взяла твой дневник, и все заметки превратились в идею для видеоигры. Я украла их, притворяясь, что придумала все самостоятельно. Взяла твой мир и создала на его основе нечто новое, способное показать, насколько я зла на тебя за все содеянное. За то, что ты не лечился от ПТСР. За то, что навязывал мне футбол. За то, что годами не мог понять, кто я такая на самом деле, и хотел, чтобы я была не собой, а кем-то еще. За то, что исчез, когда показалось, что ты наконец-то понимаешь меня…

Она помолчала, сделала глубокий вдох и задержала дыхание на добрых десять-пятнадцать секунд.

– Так что да, я обижалась. Даже ненавидела тебя. И теперь жалею об этом.

– Понимаю, – машинально ответил Кин.

Ему были знакомы эти чувства, ярость и кипучий гнев, который он никому не показывал – ни Пенни, ни Маркусу, ни оказавшейся теперь рядом Миранде. Бурлила в нем ядовитая злоба, направленная на бюро за решение, принятое вместо него, вместо них всех, вопреки протестам Кина. Умом он понимал, зачем это сделано, но душой принять не мог – так же, как Миранда, чьи эмоции не требовали оправданий.

И все же при сопоставлении эти две ситуации каким-то образом уравновесили друг друга. Все это было неправильно, но теперь обрело смысл.

– Да, понимаю.

– Пап, ты меня слышишь? Прости.

На плечо ему легла теплая ладонь, крепко и незыблемо, несмотря на неровности дорожного полотна.

Кин жалел о множестве упущенных моментов взросления Миранды, о том, что не сумел разделить с нею жизненные вехи, маленькие победы, взлеты и падения. Но с тех пор, как бюро возвело стену между ними, больше всего Кин хотел не узнать дочь получше, а добиться ее прощения. Его защитный панцирь раскололся. Кин продолжал сосредоточенно смотреть на дорогу, но свет фонарей и автомобильных фар расплывался в мокрых глазах, и моргать приходилось чаще обычного.

– Спасибо. И ты меня прости. Но я рад, что мы наконец честны друг с другом и смогли поделиться всем, что у нас на душе.