Книга Здесь, сейчас и тогда, страница 70 – Майк Чен

Через несколько секунд пришло письмо Миранды.

Кин просмотрел прежние сообщения Миранды, вчитываясь в текст, пока его примитивная логика не стала естественным продолжением его мыслей.

«Разные люди, у каждого своя судьба».

Он зажмурился, воскрешая в памяти чувства из сна о вечеринке, состоявшейся годом раньше, но увидел лишь сегодняшнюю Пенни. Ту, что терпеливо ждала его выздоровления. Ту, что ради него отложила открытие ресторана. Ту, что велела ему не беспокоиться о реабилитации после облучения, седине в волосах и морщинах у глаз. Ту, что приняла его – и новую жизнь – так, как есть, а не так, как было.

Хезер и Миранду не вернуть и еще не вернуть те чувства, что он когда-то испытывал к Пенни. Но благодаря цитате из телесериала Кин понял, что необязательно вступать в бой с реальностью. Не исключено, что ему понравится жить в две тысячи сто сорок втором году. Надо лишь дать этой жизни шанс. Да, теперь он испытывает другие эмоции, но только потому, что и сам стал другим. Пенни это не смущает. Все это время Кин пытался воскресить былые чувства. Не пора ли взяться за ум и понять, что он чувствует прямо сейчас?

И это нормально. По-другому, но вполне нормально.

Довольно долго Кин читал и перечитывал эти строки. Наконец включил коммуникатор на запястье и, притопывая от нетерпения, велел набрать номер Пенни. Нет ответа. Глянув на часы, Кин понял, что десерт съели полтора часа назад.

По лобовому стеклу хлестал ветер. Кин мчался домой с такой скоростью, что капли дождя рядом с машиной, сменив траекторию, летели параллельно земле. На том берегу залива у Золотых Ворот сверкала молния, и далекие вспышки расцвечивали вязь габаритных огней других автолетов. Бросив машину на парковке, Кин глянул на часы и сорвался с места. Плащ развевался у него за спиной, а подошвы скользили в растекшихся по тротуару лужах. В забрызганных до колен брюках Кин задержался у старомодной клумбы перед входом в здание.

В квартире было тихо, если не считать гула посудомойки. Ни головизора, ни музыки, и даже автосвет, оборудованный датчиком движения, горел вполсилы.

Кин заглянул в спальню. Пенни неподвижно лежала под одеялом, но не спала. В ее глазах отражался лунный свет, а по широкому окну стучали капли дождя.

– Слушай… – начал Кин, протягивая букет сорванных цветов. – Мне очень жаль, честное слово. Потерял счет времени. Рабочие дела. Рассказал бы, но сама знаешь, это секретная информация.

К такому оправданию он прибегал не впервые. Слова были разные, а посыл один и тот же. Всякий раз в вежливой улыбке Пенни появлялся намек на безмолвное негодование – Фернандесы дают волю чувствам, только оставшись в полном одиночестве.