Книга Нарисую себе счастье, страница 55 – Марианна Красовская

— Верно.

— Но ведь есть же считари, которые и должны задачи такие решать!

— А если ты понимать не будешь, то тебя считари вмиг обворуют. Ладно, не плачь только. На днях учитель приедет из Большеграда. Будешь цифры вспоминать. Заодно и Ильяна учить будет.

Я плакать не собиралась, разве что от злости. А при упоминании брата и вовсе встрепенулась.

— Казимир, а что, если он учиться откажется?

— Я поговорил с ним. Толковый парень. Хочет в университет поступать. Так что будет как миленький.

Спорить не стала, хотя уверена была, что Долохов ошибся. Брат мой ленив и дерзок. Не думаю, что он сможет в Университет поступить. Но вот я бы могла… Только художественного факультета там нет. Есть инженерный, лекарский и магический. Женщин берут лишь на последний, и то не всех.

Спрятавшись от счетов и писем в своей мастерской, я с радостью обнаружила там заполненные полки. Чашки, кувшины, вазы — Казимир позаботился, чтобы мне не скучать. А на столе нашлись альбомы, краски и кисти. Такое дело мне было по душе куда больше. Я немедленно попыталась перенести один из своих орнаментов на большой кувшин, и с удивлением обнаружила, что это гораздо сложнее, чем кажется со стороны. Кисть соскальзывала, краска стекала, узор скакал. Не сразу, но приноровилась, и второе изделие вышло куда ровнее. А к закату я уже поняла, как правильно разводить краски и держать кисть.

Пропустила обед и ужин, и кабы Казимир меня не поднял, и ночь бы просидела.

— Мари, не дело делаешь. Спать давно пора.

— Прости, увлеклась.

— Покажешь свои работы?

— Не сегодня, — я быстро вытерла руки тряпкой, сняла холщовый передник и кинула кисти в таз с водой. Утром отмою. Только бы он не увидел моих первых попыток!

— На кухне тебе ужин оставлен.

— Спасибо, я непременно поем.

Больше он нотаций читать не стал, а я и рада была.

На следующий день все повторилось: утром под чутким руководством супруга я вникала в тонкости управления заводами, потом сбежала в мастерскую. На этот раз за мной явилась матушка и велела идти ужинать. Как же так, я ведь только села! Однако ощутив голод, поняла, что вновь не уследила за временем. Нет, так дело не пойдет. К тому же плечи устали и глаза щипало. А Казимир выглядел вновь неважно.

Памятуя наставления доктора, я решительно вытащила его на ночную прогулку. Было уже холодно, под ногами хрустели льдинки, а над головой раскинулось такое удивительное небо, что я, задрав голову, застыла посреди дорожки.

— Красота… как думаешь, а что, если чашки черными сделать, а на них — брызги, будто звезды?

— Не поймут. Лучше всего берут цветы и фрукты. Для тех, кто богаче — чтобы с позолотой. А черный цвет люди вообще не слишком любят. Он тоску навевает.

— Но небо такое красивое!

— Оно слишком красиво, чтобы его кусочки на посуду расходовать. Хочешь, холстов тебе закажу? Так лучше будет.

Он встал близко-близко за моей спиной, и я, чтобы удобнее было глядеть вверх, опустила затылок ему на грудь. Нерешительно Казимир обнял меня за талию, придерживая, чтобы я не упала. Так мы и простояли невесть сколько времени, глядя на небо, пока у меня ноги не озябли.

С того дня мы стали гулять чаще. Как погода позволяла, так и выходили. Иногда к нам присоединялась матушка. Эти прогулки шли на пользу всем. Матушка расцветала с каждым днем. Я стала лучше спать. А Казимир, кажется, все реже хватался за грудь. Приехавший доктор Пиляев был им доволен.