Книга Нарисую себе счастье, страница 71 – Марианна Красовская

Казимир поцеловал меня в макушку и стремительно вышел, а я потерянно всхлипнула. Ну почему он такой… не гибкий? Как же больно его любить!

Пара слезинок упала на рисунок, краска поплыла. Я решительно вытерла глаза. Ну уж нет, я так быстро не сдамся. Времени все меньше, время утекает сквозь пальцы, уже зима на носу. Нужно торопиться.

Я еще долго сидела, безмолвно разглядывая пустой лист бумаги и разговаривая мысленно сама с собой.

Я люблю Казимира. Люблю так сильно, что дух захватывает. Не самое приятное открытие. Но вот в чем странность, меня даже не особо интересует, любит ли он меня. Это неважно. Моей любви на двоих хватит. Он меня не обижает, он целует, он делится со мной своими мыслями — это куда больше, чем я надеялась, когда соглашалась выйти за него замуж.

А я собираюсь его спасти.

Неожиданно мне стало душно, в глазах затуманилось. Я отложила рисунки в сторону и вышла из кабинета. Выглянула на крыльцо, уставилась в ясное синее небо. Когда отец погиб, когда матушка слегла, я толком не думала ни о чем. Жизнь продолжалась… но не для всех. А теперь стало страшно. Как же это так — умереть? Не видеть больше ни птиц, ни деревьев, ни дождя. Не дышать, не сомневаться, не любить. Стать ничем, пустотою, грудою гниющей плоти где-то под землей. Вот ты был — а потом тебя нет. И даже самые близкие смирятся и забудут.

Может, и есть в этом какой-то покой, даже вселенская справедливость. Кто-то умирает, кто-то рождается. Не будет детей у Казимира — появятся у Ольги. Род все равно продолжится. Мы на этой земле лишь гости. Приходим голые и с собой ничего не забираем.

Не позволю.

Встряхнув волосами, я зашипела и прищурилась. Не позволю! Казимир мой, я не отдам его смерти. Если есть шанс на спасение, то я должна его использовать. Знать бы, как его уберечь! Я бы свою жизнь за него отдала, если б могла…

Отдышавшись и озябнув, вспомнила, что вышла на крыльцо в домашнем платье, вздохнула и вернулась.

— Ты как себя чувствуешь? — мирно спросила супруга, обнаружив его в гостиной с письмами в руках. — Помощь нужна какая-нибудь?

— Знаешь, мне будто бы легче. Дышится легко, в груди спокойно, — Казимир поглядел на меня… странно, будто бы встревоженно. — Если так и дальше пойдет, то я поеду в Большие Лисы, там белую глину тоже добывают. И красную. Погляжу, какое качество, руками потрогаю.

— Так почему просто образцы не запросить? — привычные наши разговоры меня успокоили, я села в кресло и наклонилась ближе к Миру, уже ожидая узнать что-то новое и интересное. Не разочаровалась.

— Образцы они какие угодно послать могут. А мне нужно потрогать, понюхать, почувствовать. Я же все-таки маг. Я всегда сам в карьер спускаюсь, да пальцами разминаю тамошнюю глину. Она мне все и рассказывает.

— Что же — все?

— Как ложиться будет, какая у нее пластичность. Будет ли трещать при обжиге, хорошо ли звенит чашка из такой глины. Можно, конечно, состав химический изучить, но это дольше. Да и зачем, если я и так пойму?

— Вот уж чудеса! — выдохнула я восхищенно.

— Магия и опыт, причем даже не скажу, что здесь важнее. Но и ты так умеешь.

— Я?

— Да. Ты, когда холст видишь, разве не чувствуешь, как на него краски лягут, какая картина выйдет?

— Ну… иногда, — признала я. — Но то не магия. А просто… желания мои.