Книга Нарисую себе счастье, страница 76 – Марианна Красовская

Я скривилась, едва сдержавшись, чтобы не показать этому мудрецу язык. Он прав, конечно. Я могла бы с комфортом доехать в экипаже. Все равно сижу тут без дела. Но… Зато я уверена, что с Казимиром все в порядке. Нет, я не жалела.

Хозяин с Ильяном вернулись спустя несколько часов, промокшие и перепачканные глиной с ног до головы. У братца даже на носу разводы были, да еще перчатки он где-то потерял и, кажется, обморозил руки. Но ничего, улыбался, не ныл. Видимо, по душе ему такая работа. Может, когда-нибудь Ильян мне добрым помощником станет?

— Дара, налей супа мужчинам, — попросила я повариху, с которой, конечно, уже познакомилась. — Ну что там?

— А бес его знает, — вздохнул Казимир. — Доски и в самом деле крепкие, свежие были. Может, и подрубили, да только теперь уже не поймешь. Даже дознаватели не найдут ничего, там же глина.

— И что теперь?

— Да ничего. Мертвых хоронить, раненых лечить. Карьер закрывать немедля. Вы домой езжайте, я тут сам.

— Я с тобой.

— Золотце мое, обещаю, что вернусь целым и невредимым. Хочешь, Ильяна мне оставь, ему тут дело найдется. А сама не мерзни, поезжай с Ермолом.

Я, конечно же, заупрямилась, и Казимир махнул рукой. Некогда ему было со мной спорить. Поэтому домой мы возвращались по темноте, все злые и уставшие (кроме Ермола, этот-то всегда всем доволен). Ехали медленно, следом ползла еще телега с ранеными. А куда их? Им тепло и уход нужен, а до усадьбы-то всяко ближе, чем до Большеграда. Казимир справедливо рассудил, что домой их лучше вернуть твердо стоящими на двух ногах, дабы не добавлять тревоги семьям.

Ах, если бы мой отец когда-то работал на Долохова! Возможно, и не умер бы так глупо.

Начался дождь, что не прибавило никому настроения. Хорошо, хоть не ливень, а так — холодная мелкая морось. Я подняла воротник и покрепче прижалась к Казимиру. Он нашел, во что переодеться, был сух и горяч. Обхватил ручищей своей за плечи, поцеловал в висок, и сразу полегчало.

Хорошо, что он меня не ругает, хоть я вела себя неразумно. Странно, и почему я его боялась раньше? Он же никогда на меня зазря даже голос не повысил, а на все дерзости лишь смеялся. Бережет меня Казимир Федотович, заботится. Я уж думать начинаю, что он меня тоже… любит. Просто не в его характере про чувства свои разговаривать.

А дома начались суета и волнение. Размещали раненых, матушка заставляла заледеневшего Ильяна принять ванну, Устина громко требовала, чтобы мы с Казимиром поужинали и выпили на ночь молока с медом. Словом, полная благодать. Я от ужина отказалась, Казимир отправился сразу в уборную. А когда он оттуда вышел в своем любимом халате, то обнаружил меня в своей постели. Не успел даже рта раскрыть, как я заговорила:

— Надо соблюдать приличия. Ты представил меня своей женою, значит, пока в доме чужаки, спать будем вместе.

— Так они на первом этаже и вообще лежат. И не встанут, пока доктор не приедет.

У него подозрительно подрагивали плечи, но взгляд был совершенно серьезен.

— Ну и что, что лежат! Думаешь, для сплетен много нужно?

— Не буду спорить, Мари. Конечно же, ты права. Кстати, а почему Марьяна?

— А?

— Ты назвалась Марьяной Игнатьевной.

— Так это имя мое. А Марушкой меня родители кличут… Кликали.

— А в ратуше тебя как Марушку в метрическую книгу записали, — крякнул Казимир. — Что же выходит, и не жена ты мне?