Книга Нарисую себе счастье, страница 82 – Марианна Красовская

Изготовление ваз и кубков было не менее красиво, чем гончарное дело. Я скинула шубку, быстро перестала смущаться и даже принялась раздавать непрошенные советы. Мне в конце концов подарили стеклянную розу нежно-голубого цвета и выставили из цеха, дабы не болталась под ногами.

Но до чего ж интересное дело — оборачивать тягучее, раскаленно-красное стекло вокруг форм, обрезая лишнее щипцами!

А стеклодувы? Как они это делают? Чудеса да и только! А мне можно попробовать? Казимиру мы не скажем, он в другом цехе занят.

В общем, ждала я супруга снова в столовой горнице. Вместе с Ермолом. Удивительно, почему меня на всех заводах пытаются накормить? Я что, выгляжу голодной? Или просто молчу и никому не мешаю, когда ем? Кстати, работников кормят очень неплохо. И мясо всегда кладут в тарелку, и хлеба не жалеют. А вот за пьянство гонят в шею, как шепнул наш кучер, пьянство не прощают. Оттого человек либо навсегда остается на работе, если непьющий, либо очень быстро вылетает вон.

***

Обратно Казимир приказал ехать через Большеград, он хотел повидаться с сестрой. Я ничего против не имела, тем более, что от дурного самочувствия не осталось и следа. Мы остановились на пару дней в крошечном домике Пиляевых, и Долохов немедленно отправился по своим магазинам, а мне велел оставаться, да еще Марка заставил меня осмотреть.

— Жалуется на головные боли, — сообщил он доктору. — Слишком часто, как мне кажется.

Прозвучало ужасно цинично, Марк даже поморщился. И выставил Казимира из дома, дабы не мешался. Пришлось объяснить, что головная боль — это не какой-то там предлог, а взаправду дурное самочувствие. И беспокоит она меня чаще всего по утрам.

Пиляев меня осмотрел, нахмурил брови, нервно дернул носом, а потом тихо сказал:

— Мне совсем не нравится твое здоровье, Маруш. Ты ослабела. А вот Казимир, напротив, куда лучше, чем я мог рассчитывать. И это мне тоже не нравится. Он словно забирает у тебя силы.

— Никакая магия на это не способна, — храбро улыбнулась я. — К тому же он гончар, а не целитель.

— Верно. Но… Если бы я его не так хорошо знал, то подумал бы на запретные ритуалы. Увы, такое до сих пор случается.

— Он не такой! — пылко воскликнула я.

— Да. Он — не такой. А что, если кто-то другой… сделал это за него?

— Разве что Ольга, — прищурилась я. — Больше некому.

— Нет, Ольга совершенно не маг. Да и не бывает она у вас из-за кошки. У нее аллергия.

— А больше никому и не нужно.

— Прислуга? Устина, Ермол?

— Не думаю, что они настолько меня ненавидят.

Мы с Марком замолчали, а потом доктор сказал:

— Знаешь, я попрошу Асура на тебя взглянуть. Он практиковал на Севере, там свои заморочки. Может быть, он увидит то, чего не заметил я.

— Хорошо, — вздохнула я, а потом вспомнила: — Марк, а ребенок?

— Ни в коем случае. Боюсь, это будет слишком опасно.

Я насупилась. А вдруг мы… я… уже? В конце концов, мы с Казимиром в спальне не ромашки нюхаем по ночам.

— Вот что, Маруш. Мой тебе совет — уезжай.

— Что? — изумилась я. — Как это?

— Пока мы не разберемся с твоей болезнью и чудесным исцелением Казимира, лучше тебе уехать. Я целитель, я знаю, на что способна магия. То, что происходит с вами двумя — неправильно. Нельзя забрать жизнь у одного человека и отдать ее другому.

— Но по всему выходит, что можно? — усмехнулась я.