Онлайн книга «Нарисую себе счастье»
|
Казимир протянул руку к чашкам и покачал головой. Дотронуться не решился. — Надо обжечь, — тихо сказал он. — Мари, это что-то совершенно новое. Я такого никогда не видел. Успеешь за две недели весь сервиз разрисовать? — Я? — Да. Никому показывать не хочу. Мало ли… — Успею, — кивнула я. — Только чашки хочу другой формы. — Как тюльпан? — Нет, “широкая роза”. Не так давно мы с ним, наконец, составили список сервизов, которые изготавливались на фабрике, и деловые беседы стали понятнее и поэтичнее. Теперь у нас были официально обозначены формы чашек: “тюльпан”, “кувшинка”, “широкая роза”, “колокольчик” и неожиданно “лошадиное копыто”. Узоры тоже имели свою классификацию. Мир кивнул и окинул хозяйским взглядом мастерскую, задумавшись. Я словно уловила его мысли: сервиз для выставки должен быть небольшой. Не так уж много нам дадут места, одна лишь витрина в три полки, как было всегда. Только на Юге имеются четыре большие гончарные мастерские и с полсотни маленьких, а на Севере и того больше. Поэтому выставить мы могли только три комплекта, и один уже давно был готов: кувшин-кольцо с традиционной икшарской росписью да шесть маленьких чашек без ручек в форме тюльпана. В Икшаре из таких пьют крепкое вино. Второй сервиз решили дарить государю, он был простой — белого цвета и с вензелями. Вся его прелесть заключалась в особом фарфоре: очень тонком, почти прозрачном. А с третьим сомневались до сегодняшнего утра. — Я сам буду делать чашки, — наконец, кивнул Мир. — Шесть чашек с блюдцами, чайник и сахарница. Этого достаточно. — И никто не увидит сервиз до того дня, как он появится на выставке, — согласилась я. Времени оставалось совсем немного. Слепить — половина дела. Нужно еще обжечь, покрыть глазурью, разрисовать, снова обжечь. А в дороге всякое может случиться, значит, что сервиза лучше делать два и отправлять разными путями. Если один разобьется, то второй останется. И на две недели мы напрочь позабыли о всяких там артефактах, увлеченные общим делом. Он лепил, обжигал. Я рисовала. Теперь уже мне приходилось следить за тем, чтобы Казимир не забыл поужинать и вовремя лег спать. Я ловила его по ночам, когда он вскакивал с постели и рвался “проверить одну мысль”. Укладывала обратно, успокаивала нежными поцелуями, помня наставления доктора, что полноценный сон важнее всего. И конечно, я заставляла мужа выходить на прогулки после завтрака и перед ужином. Вместе с ним мы оборачивали готовые чашки в тонкий шелк и укладывали в ящики с опилками. Вместе эти ящики закрывали. Один отправили князю Озерову, дабы тот лично доставил его в Гридинск, а второй должен был ехать в нашем багаже. Я никогда не путешествовала так далеко и теперь не скрывала детского восторга. Увидеть Север — его величественные здания, глухие леса, заснеженные горы — что могло быть прекраснее? Разве лишь тот факт, что обычные женские неприятности у меня задерживались. Или от суеты и волнений последних дней (такое тоже иногда бывало), или… Я и мечтать не смела, что могу быть уже в положении. Мне так отчаянно этого хотелось, что я молчала и ждала, когда можно сказать что-то определенное с полной уверенностью. Казалось, что если я вдруг с кем-то поделюсь, то не сбудется, не сложится. Останавливала меня еще мысль, что Казимир, ежели только заподозрит, оставит меня дома, чтобы не рисковать, и я возразить не посмею. А ведь никакой тошноты, никакого головокружения, никакой слабости я не испытывала, все было, как обычно. |