Книга Княжна. Тихоня. Прачка, страница 53 – Марианна Красовская

Давно я так не отдыхала. В горах привольно, дышится легко, глаз радуется облакам да снежным вершинам. Здесь по-другому. Золотая листва, простор, огромное синее небо над головой. Солнце снова припекает, разгоняя холод. Трава еще зеленая, хоть и мокрая. Сапоги Миланкины мне велики, но это не страшно.

А тишина, какая тут тишина! Только птицы щебечут и ветер шуршит сухой листвой под ногами.

— Нравится? — любопытствует Симеон.

— Очень. Славный у вас дом. И семья славная. Вы ведь не женаты, Симеон Святогорович?

— Не нашел пока ту самую, кто меня до конца жизни терпеть готова.

— Какие ваши годы, найдете еще.

Мы в уютном молчании обошли весь большой сад. Поглазели на пруд, сорвали поздние яблоки с яблонь, посидели на деревянной скамейке. Я с удивлением разлядывала кур и уток, гуляющих на заднем дворе.

— Коз смотреть пойдете, Марта? Или коров? Может, к поросям заглянем?

— Насмотрелась я в своей жизни и на коз, и на свиней, — смеялась я. — В другой раз лучше в поле меня вывезите. Пшеницу уже всю убрали? Никогда не видела, как она растет.

— Пшеницу убрали, а покос еще будет. Верхом ездить умеете?

— Конечно.

— Так после обеда в поле и поедем.

Но после обеда никуда мы не поехали, потому что завели за трапезой с князем беседу о патенте. Он сердился на меня за то, что я все еще не прошла комиссию, а я с тоскою думала про морковь и прочие корнеплоды. Почему такая несправедливость? Насколько легче в этом деле мужчинам! С них никто девства не требует.

— Значит, решено, — гудел Озеров-старший. — Завтра поутру домой поезжай и займись этим вопросом.

Я вздыхала. Кончился мой отдых. Как же мне Гора соблазнить? Вся моя жизнь превратилась в какую-то дурную комедию. Впору книги писать.

Настроение было безнадежно испорчено. Даже румяные лица детей не радовали. Марэк без капризов согласился пожить у деда Святогора, он уже подружился с Митрием, который, хоть и был младше на год, но ростом не уступал наследнику. И болтал глупости ничуть не хуже.

Амала же жалась ко мне, не слезала с рук. Оставить ее будет слишком жестоко для рано потерявшей родителей малышки. Да и странно будет, если я вернусь без обоих детей…

Добрая Радмила вилась вокруг меня горлицей, предлагая то шубку, то душегрейку на меху, то «совсем новую юбку, что ей давно стала мала». Я вяло отнекивалась: не привыкла к таким милостям. Но душегрейку — то есть распашную замшевую жилетку на меху — все же взяла. Не устояла, красивая очень и теплая. Тем более впереди холода.

— Брось, — махнула рукой Радмила. — Тут не север. Долго до настоящих холодов еще. Сейчас неделя дождей будет, а потом распогодится. Вот приедешь сыночка навестить и убедишься сама.

То ли князь супруге ничего не сказал, то ли она отлично хранила его секреты.

Стемнело рано. Детей забрала нянька, строго наказав мне выспаться перед долгой дорогою. Мне же спать еще не хотелось, и я, закутавшись в шаль, вышла на крыльцо. Старый сад дышал жизнью. Настоящей, исконной, неторопливой.

Мне на плечи легли тяжелые руки.

Я вздрогнула и попыталась обернуться, но горячее дыхание опалило озябшее ухо, и тихий голос Симеона прогудел:

— Уезжаешь завтра?

— Да.

— Так и не узнали мы друг друга ближе.

Я хотела ему напомнить, что и не собирались. И вообще — он меня, кажется, на пару лет младше. Не хватало мне еще с глупыми мальчишками дружбу водить! Да и не пара мы — я вдова, а он — княжеский сын. Но ничего сказать не успела, потому как он меня к себе развернул и нагло, не спрашивая разрешения, поцеловал.