Книга Выбор варвара, страница 66 – Руби Диксон

Пока я разжигаю огонь, он ходит по дому, разглядывая мои вещи. Он подходит к каменной стене и всматривается в нее.

— Это петроглифы (прим. первобытные пещерные наскальные живописные рисунки)? — спрашивает он.

— Я не знаю этого слова.

— Рисунки на камне? Язык?

Я пожимаю плечами.

— Они были здесь до того, как мы пришли. На некоторых стенах есть картины, на некоторых — нет. — Они меня не очень интересуют, хотя некоторые люди очарованы ими.

— Ха, — говорит он. — Если они были хоть в чем-то похожи на эти рисунки, то это уродливые существа. Четыре руки и ни одного рога.

— Они давно ушли, — говорю я и добавляю в свой голос дразнящие нотки. — Тебе не нужно беспокоиться о том, что они вернутся и напугают тебя до полусмерти.

Он смотрит на меня, и намек на улыбку изгибает его губы.

— Думаю, нет.

Мне нравится, что у него немного улучшилось настроение. Я увеличиваю огонь, добавляя еще больше топлива, чтобы он не затух. Странно оглядываться и не видеть, как его глаза светятся в темноте. У него нет кхая, — напоминаю я себе. — И может быть, не будет никогда. И мне становится немного грустно от этой мысли. Так же быстро я отодвигаю ее в сторону. Если у меня будет всего несколько дней с Мёрдоком, то я использую их по максимуму. Я буду горевать и жалеть себя позже, когда его корабль исчезнет с неба, а я останусь пустой и одинокой.

Но сейчас он здесь. Обо всем остальном я позабочусь завтра. Я похлопываю по табурету рядом с тем местом, где сижу на корточках.

— Иди сюда и сядь у огня.

Мёрдок приближается, и я замечаю, что теперь, когда мы одни, с его лица спадает напряжение. Я рада. Он садится и расстегивает переднюю часть своего костюма, затем потирает руки и протягивает их к огню.

— Становится холоднее.

— С заходом солнц действительно становится прохладнее. Не волнуйся — под мехами нам будет тепло.

Вместо того чтобы заставить его улыбнуться, он выглядит несчастным.

— Фарли…

— Тссс, — говорю я ему. — Я ничего не прошу у тебя, кроме твоего общества, пока ты здесь. Ты не можешь остаться, и я не уверена, что хочу уходить, — я качаю головой. — Все так, как было задумано. Все, что мы можем сделать, это наслаждаться тем временем, которое у нас есть.

Его глаза все еще печальны, но он кивает. Когда я встаю, он хватает меня за бедра и усаживает к себе на колени.

— Если это так, то я не отпущу тебя сегодня вечером.

Я хихикаю и обвиваю руками его шею, потому что ни в малейшей степени не возражаю против этого.

— Ты голоден? Хочешь пить?

— Нет. — Мёрдок прижимается поцелуем к костяным пластинам на моем плече. — Мне было холодно, но с тобой в моих объятиях мне теплее.

— Может, нам раздеться и забраться под меха? Тебе будет намного теплее, когда твоя обнаженная кожа прижмется к моей.

Он закрывает глаза и стонет, прижимаясь лбом к тому самому месту, которое только что поцеловал.

— Сжалься над человеком.

— Почему? Это практично.

— И я не смогу удержаться, чтобы не прикоснуться к тебе.

Я фыркаю. Это его единственное беспокойство?

— Почему ты должен сопротивляться этому? Я тоже хочу прикоснуться к тебе.

Он поднимает голову.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что я тебя использую.

Использует меня? С моим кхаем, поющим дикую, нуждающуюся песню в моей груди? С каждым днем мое тело болит все сильнее, и я чувствую пустоту, потому что мы не спарились. У меня уже скользко между бедер, и мой пульс учащенно бьется. Если он не прикоснется ко мне в ближайшее время, я буду той, кто использует его.