Книга Угольки, страница 35 – Клэр Кент

Мы оба очень долго ничего не говорим, но я не засыпаю обратно. Я не хочу пропустить ни секунды этого. Я практически уверена, что Кэл тоже не спит, хотя он дышит медленно и ровно, лишь изредка шевелясь.

Наконец, я без подводок и подготовки спрашиваю:

— Когда ты купил это место?

Он на мгновение медлит, затем отвечает, будто вопрос его удивил.

— Владел им уже давно. С тех пор, как узнал о Дереке. Хотел иметь место поближе к нему и урвал хорошую сделку на этот участок, потому что дом такой потрепанный и далеко от города.

Дереку было восемь, когда его мама наконец-то сказала Кэлу, что у них родился ребенок. Внезапно я задаюсь вопросом, что он, должно быть, почувствовался.

— Ты злился? Из-за того, что она так долго не говорила тебе о Дереке?

— Конечно. У нас с ней был всего один раз. Даже не уверен, как это получилось. Она была хорошей девочкой, которой захотелось побыть плохой, но она довольно быстро передумала. Я никогда не думал, что у меня будет ребенок. Никогда не думал, что захочу стать отцом, но узнав, что так получилось… Это изменило для меня все.

Я не отвечаю словами. Просто думаю о том, что он сказал, пытаюсь уложить в голове, кем был Кэл в то время.

— Я пытался почаще видеться с ним, — добавляет он. — Пытался помогать. Правда. Его мать ничего от меня не принимала.

— Я знаю. Она никогда не думала, что ты сможешь быть хорошим отцом, — в моем голосе не звучит осуждения. Это лишь констатация факта.

— Она наверняка была права.

— Нет, не была. У тебя не было опыта, и тебе не дали шанса, но ты мог бы быть для него хорошим папой. Твое присутствие в его жизни много значило для него. Под конец. Я это знаю.

Кэл долго ничего не говорит, но не потому, что он отгораживается от меня. Это потому, что он испытывает слишком много всего. Я чувствую это по напряжению его тела за моим.

Желая сделать что-нибудь, чтобы ему стало лучше, я нахожу его ладонь и переплетаю наши пальцы. Я сжимаю его руку и продолжаю держать ее, пока мы вместе лежим в темноте.

***

Всю следующую неделю я вечером засыпаю в своей постели, но как только Кэл посреди ночи встает поворошить угли, я выбираюсь из своей постели и перебираюсь на его кровать.

Когда я делаю это в первый раз, он стоит над своей кроватью, смотрит на меня и качает головой. Но в итоге ложится рядом и обнимает меня, как я хочу. А следующей ночью он даже не качает головой.

Это лучшая часть моих дней — обниматься с ним посреди ночи и разговаривать обо всем, что приходит в голову. Я спрашиваю его об его детстве, и он рассказывает, как его папа напивался по выходным и избивал его и маму. Он хочет знать, какие предметы мне больше всего нравились в школе, и кем я хотела работать перед тем, как весь мир скатился в ад. Мы разговариваем о том, сколько времени потребуется на восстановление климата, и как общество может выглядеть в будущем.

В эти полночные часы в постели он говорит так много, как я никогда прежде от него не слышала. Что-то в темноте и уединении от всего настоящего в мире ослабляет его ментальные барьеры. Опускает его стены.

Иногда, когда я слишком глубоко копаю в его сознание, он раздражается на меня, откатывается и спит на своей половине постели. Но это даже неплохо. Мне нравится прижиматься к его спине. Мне нравится спать с ним в одной кровати.