Книга Где распускается алоцвет, страница 115 – Софья Ролдугина

– Это и оказался тот колдун! – живо пояснил Дрёма, взмахивая рукой, в которой держал стаканчик. Кофейная пена брызгами осела на брусчатке, на желтеющих уже листочках шиповника. – Мой, между прочим, будущий учитель, Вук Добромыслов. Он в этом сундуке сто лет просидел, пока я его не вытащил.

– Ого, – неподдельно удивилась Алька. Сказки о колдунах, заточённых в камне, в колодце или в сундуке на дне озера, она слышала не раз, но не думала, что это может быть правдой, хотя бы даже и частично. – Сто лет, надо же… И он был жив всё это время?

– Ну да, – кивнул Дрёма. – Зарос только, как зверь. Его же прокляли. Правда, когда я часть того проклятия взял на себя, взламывая сундук, Вук начал потихоньку стареть… Сейчас он на пенсии уже, живёт в пригороде, разводит кур. Ну, приезжает иногда в столицу, если сложное дело. Или просто повидаться.

Алька тоже рассказывала о себе, в основном всякое детское. Про Даринку, про других девчонок, про то, как они носились по округе буйной ватагой, докучая лешим и водяным. Рассказала про бабушкин сайт для консультаций, и про то, как тётя Веленика случайно приворожила своего будущего мужа и что из этого вышло, и про Вельку, и про тётю Тину и её кондитерскую…

Дрёма слушал. А потом глянул вверх, на небо – оно зарделось на западе, а солнце уже почти опустилось за горизонт, невидимое за многоэтажками – и спросил деликатно:

– Этот твой Айти тоже из Краснолесья?

И сразу стало неловко.

«Ладно, – подумала Алька обречённо. – Однажды же мы должны были вернуться к этой теме».

Она опустилась на лавку под раскидистой старой липой. Дрёма немного постоял рядом, но потом тоже сел. Быстро темнело; становилось прохладнее. Как-то незаметно они забрели в городской парк. Формально он закрывался в семь, но Дрёма махнул удостоверением, и их пропустили… Тогда, поначалу, отсутствие толп на дорожках и тишина показались приятными, но сейчас откровенно тяготили.

– Нет, – ответила Алька наконец. – Он ко мне в поезде подсел, а потом как-то завертелось.

Дрёма вытянул свои длиннющие ноги и откинулся на спинку, задирая голову вверх. Открытое горло выглядело уязвимым – белая кожа, кадык, расстёгнутый воротник пальто… На правой руке поблёскивал перстень с печаткой из перламутра, а на запястье виднелась нитка чёрных бус, крупных, зернистых, с крошечными знаками, вырезанными на них.

– Ага, – произнёс Дрёма куда-то в высокое рдеющее небо. – Ясно. Ты ведь знаешь, кто он?

– Летавец, – тихо ответила Алька. – Огненный змей.

– Он не принимал облик твоего… – начал было Дрёма и оборвал себя сам, резко накрыл лицо руками, а потом почти сразу сел нормально. – Я не буду ничего говорить, но надеюсь, что ты знаешь, что делать. В конце концов, не мне тебя осуждать.

– У тебя слабость к антропоморфной разумной нечисти, я помню, – деревянно кивнула Алька.

Лицо у Дрёмы стало сложное, как будто он хотел сказать что-то типа: «Ну, разница в том, что с нечистью я не сплю» – или что-то подобное, но из-за деликатности сдерживался.

– Когда ты попросила меня разузнать о сожжённом колдуне, то имела в виду его? – спросил он вместо этого.

И Алька сказала:

– Да.

Сердце ухнуло в пятки и вяло затрепыхалось где-то там.

«Теперь, наверное, не станет помогать».

– Ага. Ясно, – снова повторил Дрёма и сам себе кивнул. Потом глубоко вдохнул, точно собираясь с мыслями… И выдал скороговоркой: – Кстати, насчёт Костяного! Есть новости. Мои ребята всё-таки вышли на человека, арендовавшего в банке ту злосчастную ячейку, и да, это, похоже, наш пропавший «седьмой». Ну, выживший, помните рассказ Варвары?