Книга Где распускается алоцвет, страница 130 – Софья Ролдугина

Больше всего оно напоминало плоскую вершину холма, словно ножом срезанную. Мёртвую; тут не росло ни травинки, ни былинки, даже листья отсюда сметало, как метлой, хотя ветви ясеней переплетались над головой, образуя шатёр. Здесь пахло гарью… и, пожалуй, горем.

И одиночеством.

Алька прошлась по периметру, высматривая особые приметы. Любые, всё, что бросалось в глаза. Но тщетно – всюду была только бесплодная почва, не сухая, но плотная, точно катком укатанная. И только ближе к центру виднелось углубление, небольшое, с человеческую голову величиной. Алька опустилась на землю рядом с ним, приложила к ямке ладонь, прислушалась… Где-то там, глубоко-глубоко, лежали кости, вернее, обгорелые фрагменты. От них шёл жар, а ещё сочился сквозь пласты почвы запах дыма – чистого, светлого, какой бывает, если жечь, например, осиновую щепку, окуривая помещения. Словно всё, что в них было человеческого, перегорело давным-давно, осталось только слабое, зыбкое воспоминание.

Как тень.

– Ты нашла, – раздалось совсем рядом, и Алька вздрогнула.

Это был Айти. Снова в чёрном, но на сей раз одежда была старинной. Рубаха до колен, немного напоминающая платье, вышитая серебром; штаны, заправленные в высокие сапоги; длинный, почти до голени, бархатный кафтан.

– Ага, – кивнула Алька рассеянно. – Как-то легко всё получилось… Твои кости здесь, ты сам разве не чувствуешь?

Он качнул головой:

– Нет. Я сюда и проник-то, потому что ты пришла… А так я и не запоминаю, как выглядит мир. Лечу над деревней – а вижу только окно, за которым спальня, где меня ждёт вдовица, – усмехнулся он неприятно, и впервые Алька осознала, что все эти его внезапно проявляющиеся гадкие ужимки – это ненависть к самому себе, едкая, застарелая. – Спроси меня, как выглядит двор твоего дома в столице, – я и не отвечу.

– Но ты как-то ходил в магазин, – из чувства противоречия возразила она. Пожалуй, это была попытка его приободрить: ну же, смотри, ты можешь жить как обычный человек, ты умеешь… – И даже молоко купил по акции.

– И расплатился берёзовым листом, – хохотнул Айти. – Вот вечером было весело, наверное, деньги на кассе пересчитывать… Здесь ничего нет.

Алька отчего-то сразу поняла, о чём он, и обвела пальцами, не касаясь, самую кромку выемки в земле.

– Нет. Был, видимо, камень, и ещё недавно, – кивнула она, больше для себя самой. – Наверное, эта Влада Драганова и забрала. Если там было твоё имя, то камень, наверное, давал ей над тобой власть? Так по логике, да?

Лицо у Айти на мгновение застыло, а потом он отвернулся.

– Ну, похоже на правду. Я… я словно бы проснулся раньше, чем должен был. Может, из-за того, что она нашла камень – и позвала меня.

В горле стало сухо; мысли спутались.

Алька старалась не думать о Владе Драгановой – ведьме и четырежды вдове, но никак не получалось.

– А ты… ты к ней часто… ты часто у неё бывал? – с третьего раза смогла она сформулировать вопрос. Айти кивнул, по-прежнему на неё не глядя. – А её дом сгорел, потому что ты…

– Потому что она нарушила условия сделки, – резковато откликнулся Айти. – Забавно, конечно. Я не то чтобы целиком жив, но окончательно умирать, видимо, не хочу.

– Наверное, надо поискать камень у неё дома. То есть на развалинах, – поправилась Алька быстро. – Если там, ну, что-то осталось.