Книга Хрущевка княжны Соколовской, страница 92 – Полина Змееяд

– Ну что вы, я лишь поступил так же, как и любой бы поступил на моем месте, – подхватил мою невинную игру в петуха и кукушку Павел, спиной закрывая нас от любопытных взглядов. – Марина в этой непростой ситуации проявила не меньшую силу духа. Уверен, не будь меня рядом, она бы справилась.

Я покосилась на сестру. Она опустила взгляд и поджала губы. Не справилась бы, несмотря на все свое благоразумие.

– Раз уж так вышло, что сегодня вы, дамы, под моим патронажем, – полушутя продолжил Павел, когда мы вышли на улицу, – позвольте отвезти вас домой.

Отказываться мы не стали. Сначала я усадила в машину девочек, потом наш юный рыцарь дождался, пока усядусь я. Все это время мне никак не давалось избавиться от ощущения, будто кто-то смотрит мне в спину, пытается буквально испепелить взглядом. Но, бегло осмотревшись, никого не заметила.

На обратном пути Павел завел разговор о классической музыке, который сестры охотно поддержали, а когда мы вышли из машины около моего дома, повернулся ко мне с совершенно серьезным лицом.

– Не поймите меня неправильно, Маргарита Алексеевна, я бы сделал то же, что сделал для вашей сестры, и для любой другой дамы, – тихо заговорил он, совершенно сбивая меня с толку. – Однако все же… в общем, хотел просить вашего разрешения ухаживать за Мариной.

Я удивленно вскинула брови. Вот уж такого скорого поворота событий точно не ожидала. И в целом была бы не против, если бы не одно «но».

– Я не стану препятствовать вам, но только в том случае, если сама Марина согласна, – после короткого раздумья кивнула я и позвала сестру, которая уже почти дошла до двери подъезда.

Выслушав просьбу Павла, которую тот озвучил, поминутно краснея и бледнея, Марина не без труда натянула на лицо улыбку и покачала головой.

– Я очень благодарна вам за помощь, но не хочу вас обманывать и обманываться сама, – еще раз попрощавшись со своим спасителем, она направилась к дому.

– Ничего не могу поделать, – я развела руками, подавляя желание извиниться. Паренек очень волновался, с него так легко слетела маска надменности, обнажая утонченные чувства, что стало его даже жаль. Впрочем, как знать, может, ему еще удастся переменить мнение Марины?

Похоже, сам Павел тоже думал о таком исходе, потому что, собравшись с духом, вернул себе прохладный и надменный вид, и уточнил:

– Но вы ведь не запретите ей продолжать репетиции и участвовать в будущих концертах?

– Разумеется нет, – ободряюще улыбнулась я.

На том мы и попрощались, и я, утомленная переживаниями, поспешила домой.

На следующий день будильник сработал так, как и положено. Но я проснулась еще за пол часа до того, как зазвенела мерзкая трель старого телефона, и пялилась в потолок, прикидывая план действий на день.

За неделю отдыха я много думала о том, как бы снизить нагрузку на себя. И пришла к выводу, что, во-первых, бегать лучше по утрам. За время вынужденного отдыха я выяснила, что Марго – тот редкий тип жаворонка, который подскакивает ни свет, ни заря, но клюет носом уже к девяти часам вечера. Поэтому бег точно лучше сместить на утро. Во-вторых, я подумывала отказаться от дополнительной работы по редактированию научных статей. Она, конечно, приносила и доход, но освободившееся время я планировала использовать для написания статей в журналы. А вечерами – отдыхать, чтобы окончательно не свихнуться и в очередной раз не поссориться со своевольной стихией.

Правда, о моем решении отказаться от дополнительной работы еще предстояло как-то сообщить коллегам.

Бодрая после утренней пробежки, я чиркала в книжечке с судоку, стараясь отвлечься от беспокойства. Пыталась вспомнить, случалось ли мне отказываться от лишней работы в той, прошлой жизни, и как я это делала, но голова отзывалась пугающей пустотой. Я что, вообще всегда пахала, как ломовая лошадь? Тогда и правда неудивительно, что сердце не выдержало к сорока годам.

В этой жизни я такого не допущу!

Полная решимости, я поднялась на этаж, где располагалась кафедра, но перед дверью замерла. Очень некстати вспомнилось, как я упала в обморок в этом самом кабинете, как мне помогал Тарковский и что он сделал потом.

Решимость в одно мгновение сменилась смущением, а потом и гневом. Ощутив, что щеки начинают немного гореть, я стиснула зубы и потянула за ручку. Сделав несколько решительных шагов, замерла почти в середине кабинета.

Владислав, как назло, сидел здесь один. Услышав меня, он поднял взгляд от журнала – того самого, где напечатали статью о «праве на труд» – и задумчиво посмотрел на меня.

– Маргарита Алексеевна, доброе утро. Очень рад вас видеть. Надеюсь, вы теперь здоровы? – мягко заговорил он.

– Вы подлец, – сказала я совершенно не то, что планировала.

Продолжение следует…