Книга Поцелуй сирены и первобытные хищники, страница 62 – Елена М. Рейес

И это я могу уважать. Даже восхищаться.

Потому что теперь, когда я нашел то, что дано мне богиней, я понимаю. Пара для нас превыше всего, включая его жизнь. Ты дышишь, живешь и умираешь за свою суженую. Их безопасность, их жизнь, их место рядом с тобой — вот что определяет хорошего волка.

Более того, подвергать ее опасности, не имея возможности защитить, — это пытка. Наказания, которого я никому не пожелаю. Даже моим врагам.

— Как тебя зовут, юная волчица? — Спрашиваю я, голос мягче, но с оттенком гнева. То, как она вздрагивает, переворачивает что-то во мне, и это чувство еще больше укрепляет мои планы относительно этой пары.

— Брина, — шепчет она, дрожа и сжимая одеяло в руках так сильно, что белеют костяшки пальцев. Мужчина, со своей стороны, обнимает ее за плечи, притягивая ближе. Его комфорт помогает Брине успокоиться, и после нескольких глубоких вдохов ее подбородок приподнимается на долю дюйма, прежде чем она встречается со мной взглядом. — Меня зовут Брина Мартин, а моего приятеля — Джонатан Рольф.

Я замечаю быстрое сжатие его пальцев на ее плече, то, как она еще сильнее прижимается к нему, а затем мои ноздри раздуваются. Сегодня они пахнут не как бродяги, а скорее как стайные волки. Отчетливого запаха нет, но гнилостная вонь дикого зверя почти исчезла. Это не безнадежное дело.

И Верис, и Торрен соглашаются по нашей мысленной связи, их волки издают тихое одобрительное фырканье. Они видят, что я делаю, и одобряют то, что должно произойти.

Я позволю им жить и процветать в королевской стае.

На другом конце камеры третий изгой издает короткий ироничный смешок. Звук сухой и ядовитый, скребущий, как когти по стеклу, когда он принимает сидячее положение. Пот стекает с его лица на изодранную рубашку, и он вытирает его подолом. Не то чтобы это сильно помогало; он пытается скрыть свою панику под отвратительной фальшивой бравадой.

— Что-нибудь забавное, изгой?

— Это трогательно, — отвечает он с насмешкой в голосе. Он обращается ко мне, и все же его внимание сосредоточено на беззащитной женщине. — Малышка Брина мило играет с недостойным альфой. Ты поклонишься дальше или преклонишь колени у ног нашего короля?

Джонатан вскидывает голову; звуки, вырывающиеся из его груди, низкие и предостерегающие.

— Следи за своим языком, Леви.

— Или что? Что, черт возьми, ты можешь сделать? — Он стоит на нетвердых ногах, дважды чуть не падая обратно, но умудряется доковылять до ворот камеры. Там Леви протискивает лицо между планками — сжимаясь и выпячиваясь, — но это служит лишь для того, чтобы оцарапать его кожу ржавым металлом. И он застревает. Гребаный идиот.

Я делаю шаг вперед, медленно и обдуманно. Мои ботинки отдаются эхом по камню, каждый глухой стук подчеркивает серьезность моего намерения. На моем лице ярость, обещание боли, но он улыбается мне. Губы изгибаются, его зубы сверкают за секунду до того, как я подхожу к нему.

— Тогда продолжай, Альфа. — Слюна вылетает из его грязного рта, едва не задев меня. — Покажи этим неблагодарным кускам дерьма, какой ты на самом деле монстр.

Моя улыбка становится медленной. Опасной.

— С удовольствием.

Только что он стоял, просунув лицо между перекладинами, а в следующую секунду на его лице застыл ужас. Мои когти впиваются в его горло, глаза расширяются от недоверия, когда я хватаюсь за его позвоночник и отдергиваю руку назад. Я рву, разрывая сухожилия и хрящи — кость, — пока его горло не развязывается и алая струя не забрызгивает мне грудь. Влажный звук отдается эхом, последнее бульканье перед наступлением тишины.