Книга Заклятие истинной любви, страница 82 – Стефани Гарбер

– Добро пожаловать в Лощину, – негромко произнес Джекс.

Эванджелина резко повернулась. По крайней мере, попыталась. Из-за цветочной веревки, сковывающей их руки, двигаться было сложно.

– Ты не можешь связывать человека и уводить туда, куда тебе хочется.

– Мне бы и не пришлось, если бы ты помнила. – Голос Джекса по-прежнему звучал тихо, но в нем слышалась затаенная горечь.

Эванджелина приказала себе не обращать внимания на его слова, но у нее ничего не вышло. Вместо этого она недовольно выпалила:

– Думаешь, я не пытаюсь вспомнить?

– Очевидно, недостаточно сильно, – холодно ответил Джекс. – Ты вообще хочешь вернуть воспоминания?

– Я только и делаю, что пытаюсь их вернуть!

– Если ты и правда веришь в это, то либо обманываешь саму себя, либо напрочь забыла, каково это – пытаться. – В его глазах полыхало пламя. Огонь, чем-то похожий на гнев. Но Эванджелина видела и боль, вплетенную в серебряные нити, которые, словно трещины, пронизывали голубизну его глаз. – Я видел, как ты пыталась раньше. Видел, как ты добиваешься того, что желаешь больше всего на свете. Видел, на что ты способна и как далеко готова зайти. Но сейчас ты даже не прикладываешь сил.

Стиснув зубы, Джекс раздраженно и даже сердито посмотрел на нее. Он поднял свободную от веревки руку, как будто хотел провести по волосам, но затем обхватил ее за шею и прижался своим лбом к ее.

Кожа его была почти ледяной, но Эванджелину бросило в жар от прикосновений. Когда ладонь с шеи скользнула в волосы, все ее тело обмякло, словно лишенное костей. Джекс прижал ее к себе, обхватив голову крепкими, но нежными пальцы.

Как же это неправильно – желать мужчину, который привязал ее к себе веревкой и совершил бессчетное множество других неблаговидных деяний. Но в тот момент Эванджелина могла думать лишь о том, что ей хотелось большего.

Он был подобен отравленному волшебному плоду, один укус которого лишал человека всякого шанса желать что-то еще. Но ведь она даже не пробовала его, не кусала и не собиралась этого делать. Никаких укусов. Никогда. Она даже не понимала, почему вообще думает об укусах.

Эванджелина попыталась отстраниться, но Джекс крепко сжимал ее волосы в кулаке и по-прежнему прижамался к ее лбу.

– Пожалуйста, вспомни, Лисичка.

Прозвище что-то всколыхнуло в ее душе.

Лисичка.

Лисичка.

Лисичка.

Казалось бы, такое обычное слово. Вот только оно совсем не казалось обычным. Они ощущались как падение с большой высоты. Они ощущались как надежда. Как самые важные слова в этом необъятном мире. У Эванджелины закружилась голова, кровь запульсировала по венам, и вновь остались только она и Джекс. Не существовало больше ничего, кроме его прохладного лба, прикасавшегося к ее лбу, его сильной руки, запутавшейся в ее волосах, и умоляющего, сломленного взгляда серебристо-голубых глаз.

Сочетание этого перетасовало все внутри нее, как колоду карт, и чувства, которые она всеми силами пыталась подавить, снова прорвались на свободу.

Эванджелина хотела довериться ему. Хотела верить его словам о том, что Прекрасный Незнакомец, которого он только что пронзил клинком, на самом деле не мертв. Она хотела думать, что все кровавые истории о убийствах, совершенных им, были ложью.

Она хотела его.

И неважно, что несколько мгновений назад он признался ей, что наслаждается видом крови, болью и страданиями. Все это было спрятано в самом низу колоды, и она не желала тасовать карты.