Книга Заклятие истинной любви, страница 80 – Стефани Гарбер

Упираясь коленями в его бока, она продолжала наносить беспорядочные удары руками. Джекс не понимал, пытается ли она поколотить его или пырнуть ножом, и подозревал, что Эванджелина сама не знает, чего именно хочет. Но если она собиралась зарезать его, то ей следовало направлять острие кинжала на него, а не просто бить кулачками в грудь. В другой ситуации он бы даже обрадовался, что она пытается постоять за себя, но, как и всегда, Эванджелина не осознавала, какая опасность ей угрожает.

Затянутыми в перчатки руками Джекс обхватил оба ее запястья и поднял над головой, прежде чем она успела случайно перерезать ему горло.

– Он не мертв, – процедил Джекс. – Настоящее чудовище, то, в которого я вонзил клинок, очень скоро оживет. И когда это случится, нам с тобой лучше быть как можно дальше отсюда.

– Нет никаких «нас с тобой». Я знаю, кто ты такой! – Эванджелина наконец высвободила руки, отпрянула назад и приставила кинжал прямо к его сердцу. В этот раз острие было направлено в нужную сторону. Руки ее дрожали, но голос по-прежнему звучал яростно и обиженно. – Я видела твой портрет в скандальной газете, как и статью о том, скольких человек ты убил прошлой ночью!

– Я никого не убивал.

– Ты только что убил при мне человека!

– Это не убийство. Он пытался расправиться с тобой.

Эванджелина поджала губы. Она знала, что он прав, но кинжал не убрала. По-прежнему целилась ему в сердце. В ее взгляде Джекс видел, что она считает правильным покончить с ним прямо сейчас. И, вероятно, не ошибалась.

– Я это заслужил, – негромко сказал он. – Вероятно, я заслуживаю гораздо худшего. Но сейчас не лучший момент убивать меня. Я всеми силами стараюсь сберечь твою жизнь.

Джекс вновь перехватил запястья Эванджелины и опрокинул ее на спину, накрывая своим телом. Он старался быть нежным, старался не навредить ей, но он должен был убедиться, что она все поняла.

– Да, я убийца. Мне нравится убивать. Мне нравится кровь. Мне нравится причинять людям боль. Я чудовище, но, помнишь ты об этом или нет, я – твое чудовище, Эванджелина.

У нее перехватило дыхание.

Джекс мог поклясться, что в глазах Эванджелины не было ни гнева, ни страха. Ее шея покрылась милым румянцем, а щеки раскраснелись… но совсем не так, как раньше. Он не знал, вспомнила ли она его наконец.

Но был достаточно эгоистичен, чтобы надеяться на это.

Джекс всерьез раздумывал, держать ли ее в ловушке до тех пор, пока не вернется память. Он знал, что это плохая идея, но отчаянно хотел, чтобы она вспомнила его. Чтобы взглянула на него хоть раз и увидела таким, как видела раньше.

С его стороны было жестоко желать, чтобы она снова захотела его. Это только причинит ей еще больше боли.

Джекса все еще преследовали воспоминания о том дне, когда они виделись в последний раз – прямо перед Аркой Доблестей. За несколько часов до того, как она умерла у него на руках.

Эванджелина понятия не имела, что случилось на самом деле. Даже не ведала, что Джекс уже воспользовался силой камней, чтобы повернуть время вспять ради нее.

Она пыталась отговорить его, убедить не использовать их, чтобы вернуться к Донателле. Вместо этого Эванджелина попросила его остаться с ней.

После всего она все еще хотела его.

Джексу так сильно хотелось сказать ей, что он даже не помнит, как выглядит Донателла, что лицо Эванджелины – единственное, которое он видит, когда закрывает глаза. Что он пошел бы за ней куда угодно… если бы мог.