Книга Заклятие истинной любви, страница 90 – Стефани Гарбер

Он только что попрощался с ней. Сказал, что хотел бы, чтобы у их истории получился другой конец, как будто они уже добрались до последней страницы.

Но Эванджелина хотела, чтобы страниц было гораздо больше.

Когда Джекс оторвал взгляд от ее лица и повернулся, чтобы уйти, она схватила его за запястье обеими руками.

– Я не позволю тебе уйти. Ты сказал, что ты мое чудовище. Если так, то зачем привел меня сюда, чтобы бросить? Это не имеет смысла.

Он стиснул зубы.

– То, что я твой, не делает тебя моей.

Эванджелина не знала, влияет ли на него до сих пор мерцающая золотая пыльца, но все его резкие черты вернулись. Он стоял с мокрыми волосами и горящими глазами почти внеземной яркости.

Я не могу остаться с тобой. Нам не суждено быть вместе.

Джекс дернулся, пытаясь вырвать руку.

Но Эванджелина крепко держалась за него.

– Я не верю тебе, Джекс, – сказала она, борясь с одолевавшим ее сном. – Может, я многого и не помню, но я знаю тебя. Я знаю, что знаю тебя, и не верю, что ты не можешь что-нибудь придумать.

– Я ничего не могу сделать, – отрезал он.

Они стояли так близко, что Эванджелина увидела, как его глаза налились чем-то красным. Чем-то похожим на… кровь?

Он прикрыл веки, как будто хотел спрятаться от нее, но от этого стал выглядеть еще более потерянным. Родным и чужим одновременно.

Эванджелина вдруг услышала, как упала капля воды. Сначала она подумала, что по щеке ее скатилась слеза, но это с камзола Джекса на пол срывались остатки дождя.

Огонь в камине и золотая пыльца помогли согреться, но их одежда все еще была промокшей насквозь.

Эванджелина нерешительно потянулась к верхней пуговице его камзола.

Глаза Джекса удивленно расширились.

– Что ты делаешь?

– Твоя одежда вымокла насквозь, – прошептала Эванджелина, медленно расстегивая первую пуговицу. Едва слышный щелчок наполнил всю комнату.

Дождь с силой хлестал по тонкому окну, сотрясая стекло, но Эванджелина все равно отчетливо слышала тихие щелчки, пока расстегивала пуговицы одну за другой.

– Это плохая идея, – пробормотал Джекс.

– Я думала, тебе нравятся плохие идеи.

– Только если они мои.

Джекс стоял, словно боясь пошевелиться, пока Эванджелина спускалась к последней нижней пуговице и осторожно просовывала ее в петельку. На какое-то мгновение все вокруг них исчезло: и дождь за окном, и их судорожное дыхание. Остались лишь они двое.

Эванджелина раздвинула полы его камзола.

Но потом Джекс обхватил ее запястье.

– Моя очередь, – хрипло произнес он.

Эванджелина готова была поклясться, что его дыхание опалило ее кожу, когда он потянулся к завязкам плаща. Его покрытые золотой пыльцой ладони казались необычайно горячими. Кончики его пальцев обжигали, пока он осторожно развязывал узелок у нее на шее. Джекс едва касался ее тела, но, когда стянул плащ с плеч, Эванджелина вдруг почувствовала, как ее саму охватил жар.

Она стояла перед ним в одном платье, но Джекс смотрел на нее таким измученным взглядом, словно оно совсем ничего не скрывало. Эванджелина не хотела дышать. Не хотела двигаться, опасаясь, что тогда он перестанет касаться ее, что оставит ее в мокром платье и не потянется к завязкам на ее груди.

Джекс сделал глубокий судорожный вздох, а затем положил руки ей на талию и мягко подтолкнул к кровати, заставляя ее лечь поверх одеяла. Эванджелина почувствовала, как лепестки цветов прилипают к влажной коже. Джекс навис над ней, упираясь коленями по обе стороны от нее.