Книга Заклятие истинной любви, страница 91 – Стефани Гарбер

Его взгляд заскользил по ее телу.

Потянувшись к бретелькам ее платья, Джекс медленно стянул их с плеч, отчего у Эванджелины сладко заныло в груди. Голова закружилась еще сильнее, когда она почувствовала, как его рука скользнула по бархатному лифу. Он осторожно расстегнул потайные застежки и спустил платье по бедрам, оставив на ней одну лишь шелковую сорочку. Избавившись от корсета, она должна была вздохнуть свободнее, но вместо этого совсем забыла, как дышать.

Что такое дыхание? Что такое слова? Единственное, что знала Эванджелина, – это горячие, жаждущие руки Джекса на своем теле. Он скользнул ими по ее бедрам, огладил талию и наконец коснулся груди, срывая с ее губ тихий вздох. Жар его ладоней проникал даже сквозь шелк. А потом Эванджелина почувствовала, как его рука проникла под сорочку и прижалась к ее груди там, где так отчаянно билось сердце.

Комната внезапно закружилась, но в этот раз золотая пыльца была ни при чем.

В комнате царила лишь магия прикосновений, биения сердец и Джекса. И на одно мгновение все стало идеально. Он чувствовал, что принадлежит ей, а она – что принадлежит ему.

Эванджелина не хотела двигаться. Не хотела говорить, опасаясь разрушить чары, которые сейчас влияли на них. Но ей также хотелось прикоснуться к нему, стать еще ближе. Если ей суждено провести с ним лишь одну ночь, если утром Джекс оставит ее навсегда, то она хотела получить больше.

Эванджелина потянулась к его плечам.

– Опять моя очередь. – Она мягко толкнула его, побуждая лечь на спину и позволить прикоснуться к нему. Эванджелина решила сначала избавить его от камзола, который он так и не снял.

Она скользнула рукой под влажную ткань, собираясь избавиться от нее. И вот тогда она почувствовала это. Ее пальцы наткнулись на листок бумаги.

Джекс пробормотал что-то похожее на «не трогай».

А может, она услышала это в своей голове.

Джекс прикрыл веки, покрытые идеальным слоем золотой пыльцы. В следующий миг он и вовсе перестал двигаться – только грудь его медленно поднималась и опускалась.

Он наконец поддался сонным чарам золотой пыльцы.

Эванджелина продолжала удерживать пальцами листок, который нащупала во внутреннем кармане его камзола. Не из-за него ли Джекс пытался остановить ее раньше?

Потянув за краешек бумаги, Эванджелина почувствовала себя виноватой, но не настолько, чтобы остановить себя. Добытый ею листок каким-то чудесным образом оказался сухим, хоть и выглядел довольно измятым, как будто Джекс разворачивал его и складывал вновь, то и дело перечитывая. Стоило Эванджелине перевести взгляд на выцветшие строки, как она тут же узнала почерк.

Ее почерк.

Она быстро перечитала строки, надеясь, что у нее сохранились воспоминания о том, как она писала их. Но в памяти ничего не нашлось. Тогда она осторожно развернула письмо, стараясь не порвать его, поскольку бумага была тонкой и мятой.

Видимо, там написано что-то очень важное, раз Джекс носил письмо с собой и перечитывал его снова и снова.

Бумага была целиком исписана ее рукой, но письмо предназначалось не Джексу, а ей. Письма написала она сама.

Но зачем Джекс повсюду носил его с собой?

Как и на обратной стороне бумаги, слова оказались настолько выцветшими, что она с трудом смогла их разобрать.