Книга Однажды разбитое сердце, страница 82 – Стефани Гарбер

Надеялся ли Джекс найти величайшее сокровище Доблестей или освободить их величайший ужас?

– Когда я был юнцом, – продолжал Аполлон, – мы с моим братом Тиберием отправлялись на поиски Доблести. Это была одна из наших любимых забав… – В голосе Аполлона прозвучала тоска, и он замолчал, погрузившись в воспоминания о брате, которого так редко упоминал.

Когда Эванджелина только переехала в Волчью Усадьбу, болтливый слуга поведал ей, что покои Тиберия находятся рядом с ее комнатой. Но когда Эванджелина попыталась задать другие вопросы, губы слуги плотно сомкнулись. Аполлон постоянно опровергал слухи о том, что после помолвки с Эванджелиной они с братом снова поссорились. Но Эванджелина так и не увидела Тиберия в стенах замка, а всякий раз, когда интересовалась у Аполлона, куда подевался его брат или почему тот уехал, он лишь отвечал, что она полюбит Тиберия, когда они наконец встретятся. Затем Аполлон резко менял тему.

У Эванджелины возникло искушение снова расспросить Аполлона о его брате, пока не наступил завтрашний день и все не изменилось. Потому что завтра между ними уже ничего не будет как прежде. Потому что Эванджелина собиралась выйти замуж за Аполлона. Джекс обещал снять проклятие с Аполлона, и тогда принц, возможно, никогда больше не посмотрит на нее так, как смотрел сейчас.

Она не знала, правильно ли поступает или нет. Она знала лишь то, что после сегодняшнего вечера хотела поступить именно так.

Держать Аполлона под этим проклятием равносильно тому, чтобы позволить Марисоль и Люку оставаться каменными статуями, – хоть это и было не так болезненно для Эванджелины, но она не могла с ним так поступить. Не могла обречь Аполлона на жизнь под заклятьем.

Пророчество все еще терзало душу Эванджелины, и, пока она ничего конкретного не узнала об Арке Доблестей, решила делать сейчас то, что в ее силах. И Эванджелина знала, что единственный способ спасти Аполлона от его проклятья – это выйти за него замуж, невзирая на последствия.

– Эванджелина, любовь моя, с тобой все в порядке? Почему ты дрожишь?

Она взглянула на свои руки. Когда они начали дрожать?

– Мне… мне… – Она не знала, что сказать. – Холодно… разве тебе не холодно?

Аполлон нахмурился, явно не поверив, что она могла замерзнуть в своем плотном халате, в то время как позади них ревел огонь.

– Это неожиданно, и я знаю, что тороплю события, но я клянусь всегда заботиться о тебе.

Она начала дрожать сильнее.

Лицо Аполлона вытянулось.

– Просто дай нам время. Я знаю, что ты не чувствуешь того же…

– Дело не в этом… – Она прервалась, не зная, как продолжить, желая, чтобы нашлись волшебные слова, которые бы пощадили его чувства в данный момент, но продолжили удерживать на расстоянии вытянутой руки. В таком состоянии он сделал бы для нее все возможное, и она не хотела этим пользоваться. Не хотела причинять боль ни ему, ни себе, сближаясь или поддаваясь на иллюзию, что происходящее между ними реально. – Ты был так мил со мной.

Морщинки, обрамляющие его рот, стали глубже.

– Ты так говоришь, как будто завтрашний день все изменит.

– Конечно, изменит, – ответила она. – Разве не поэтому мы это делаем?

И на мгновение ей захотелось прильнуть к нему. Его нога, прижатая к ее ноге, источала тепло даже сквозь все слои одежды, и Эванджелина представила, какими теплыми будут его руки. Теплыми, успокаивающими и надежными. Аполлон обнимал и целовал ее, но никто не обнимал ее просто так после Люка. Она скучала по этому – не только по его объятиям, но и по тому, как ее обнимали другие. Потеряв обоих родителей, она стала куда больше ценить все эти прикосновения, дарившие поддержку и любовь. Она скучала по тому, как отец обнимал ее, как утешала мать, и…