Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 109 – Хейзел Райли

— Джек…

Она поднимает руку. Лицо, обычно безупречно спокойное, искажено слезами.

— Может, и к лучшему, что Перси… то есть Арес вмешался. Я не хочу жить с тобой в одной комнате. Не хочу делить с тобой ничего, Хейвен. Даже воздух.

Я пытаюсь шагнуть к ней, глаза горят, глупо надеюсь взять её за руку и ещё раз попросить прощения. Но она резко отшатывается, хватает свои вещи и убегает. Гермес и Аполлон поспешно отходят в стороны, освобождая ей путь — и, наверное, опасаясь, что она сорвётся на них.

Лиам единственный окликает её, размахивая своим проклятым пакетом с подарками:

— Джек, подожди! Я привёз тебе сувенир с Санторини!

Хайдес раздражённо рычит.

Я выпускаю его руку и начинаю двигаться сама. Стены комнаты будто сжимаются. Не от клаустрофобии — от воспоминаний. Месяцы, проведённые с Джек, подглядывая, как она готовится к встрече с Ньютом. И теперь — месяцы рядом с Аресом. А Джек больше не моя подруга. Ещё один человек, который считает меня виновной в коме брата.

Боже, я бы отдала свою жизнь за его. Правда бы отдала. Но никто этого не понимает.

— Хейвен?

Не слушая, кто зовёт, я запираюсь в ванной. Подбегаю к раковине, включаю ледяную воду, набираю её в ладони и плескаю на лицо. Этого мало. Сердце всё ещё бешено колотится, грудь тяжёлая.

— Хейвен, — снова зовёт Хайдес за дверью. — Можно?

Я не могу говорить. Если бы могла, сказала бы «нет».

— Хейвен? Пожалуйста. Если тебе плохо, ты не должна оставаться одна, — продолжает он, всё более настойчиво. Стучит в стену ладонью. — Не заставляй меня волноваться.

Собрав остаток сил, я хриплю:

— Я сейчас… выйду.

Мне и не нужно звучать убедительно. Даже для собственных ушей — не звучит. Хайдес ещё что-то говорит, но я уже не различаю слова. Звук идёт глухо, и тошнота накрывает с головой, так что я бросаюсь в одну из кабинок и запираюсь. Опускаюсь на колени перед унитазом, поднимаю крышку. Жду, когда первый спазм дойдёт до конца.

В этот момент слышу, как открывается дверь. Краем глаза, оглянувшись через плечо, вижу ботинки Хайдеса: он останавливается у дверцы моей кабинки.

По линии роста волос на лбу выступают бисеринки пота. В животе — пусто, почти ничего. Если продержусь, может, и не вывернет. Ненавижу блевать.

Хайдес опускается на пол с той стороны. В щель под дверью видны его ладонь на холодной плитке и подошвы.

— Что ты делаешь? Тебе нельзя в женский туалет.

— Тебе плохо. Отсюда меня можешь выгнать только ты, — произносит уверенно. — Остальные пускай только попробуют.

С губ срывается слабая улыбка. Хайдес подкатывает ко мне бутылочку воды. Я останавливаю её ладонью и лишь теперь понимаю, как пересохло горло. Делаю крошечный глоток — боюсь спровоцировать новый приступ.

Когда понимаю, что накатывает уже не так сильно, оседаю на пол, рядом с Хайдесом — всё ещё разделённые дверцей кабинки.

Его рука тянется ко мне. Лежит ладонью вверх.

— Когда захочешь — она здесь, — шепчет. — И когда будешь готова выйти — я буду здесь.

Откидываю голову назад, ударяюсь затылком о перегородку. Закрываю глаза, стараюсь дышать глубже. С каждой секундой больнее — и всё же спокойствие понемногу возвращается.

— Джек — просто человек, которому больно, — говорит спустя паузу тихо, будто боится меня раздражить. — И когда людям больно, они говорят вещи, которых не думают. Фильтров уже нет.