Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 332 – Хейзел Райли

Тем летом только у Гермеса был парень. Он и первым из них завёл отношения. В начале июня он познакомился в Афинах с высоким мальчишкой с тёмными глазами — и между ними вспыхнуло нежное «что-то».

Афина немножко завидовала. Герм спокойно жил своей бисексуальностью, не заморачиваясь, а она не могла вслух сказать, что ей нравятся только девушки. Не могла сказать этого даже себе.

— Придёт и твой момент, — сказал он с видом всезнайки.

Он намекал на любовь? На то, чтобы жить своей сексуальностью открыто и счастливо?

— По крайней мере, надеюсь, — добавил он, пародируя обмен репликами, что минутой раньше был у него с Афродитой.

Аполлон усмехнулся в усы, Афродита прыснула, а Афина сделала вид, что обиделась, и послала его ко всем чертям.

Пока они будут вместе, одной связкой, они выдержат. Им не достались те родители, о которых мечтают, но им достались брат и сёстры, которые помогают держаться.

Когда Афина, устав от бесконечных подколов, стала высматривать, что бы ещё метнуть в Гермеса, он рывком вскочил и сиганул к ней на колени, сжав в объятиях. Если честно, это было скорее удержание, чем объятие.

— Хватит причинять мне боль. Знаешь же поговорку, да? Если больно одному из нас — больно всем, — выдал он, импровизируя.

Все обменялись озадаченными взглядами.

— Герм, это вообще не имеет смысла, — мягко предупредил Аполлон своим привычным дипломатичным тоном.

Гермес отпустил Афину, хотя она и так легко могла бы вывернуться.

— Знаю, просто звучало поэтично, — оправдался он.

Афродита тяжело вздохнула и принялась тасовать колоду — готовая к новой партии.

— До университета ещё несколько лет, — пробормотала она. — Надеюсь, за это время получится уговорить отца сменить направление.

Она хотела изучать астрофизику, но Кронос был уверен: ей прямая дорога на психологию. Область ей, в общем-то, не претила, но со детства её манило космос и всё, из чего он состоит. В девичьих мечтах она была астронавтом. Или исследовательницей. Учёной.

Братья и сёстры это знали, но попытка Герма помочь — поговорить с Кроносом, вразумить — закончилась очень плохо. Об этом Афри не знала, иначе бы всю жизнь винила себя.

— Только будь осторожна, — напомнил Герм. Резкая смена темы прорезала на его гладком лбу глубокие складки. Он любил всех, но Афродита была его родной, биологической сестрой-близнецом. Их связь была неразрывной. Он гиперопекал её — хотя, может, она и была куда крепче его.

— Да, — подключился Аполлон, прервав молчание. — Будь осторожна. А мы всегда прикроем тебе спину.

Афродита подняла голову и одарила его тёплой, благодарной улыбкой. И Аполлон — как всякий раз, когда кто-то из них проявлял к нему нежность, — ощутил вину. Он ведь всё-таки шпион; и пусть делает это ради спасения Хайдеса, он не считал себя достойным ни капли братской любви.

И всё же никто бы не сказал, что такому, как Аполлон, нужны ласковые слова и объятия. Он всегда сдержан и спокоен. Тихое присутствие, которое, заговорив, умеет сказать ровно то, что надо. Он не демонстрировал чувств, но умел дать их почувствовать. Никто бы не подумал, что Аполлон желает любви братьев и сестёр больше всего на свете. Ну… почти. На первом месте — их безопасность.

И пока они снова раскладывали карты, Аполлон задержался мыслью на фразе, которую минутой раньше сказал Гермес. Редко когда Герм говорил что-то серьёзное, но уж если говорил — это имело вес.

Он повторил её про себя ещё и ещё.

Улыбнулся. На самом деле звучало хорошо — и идеально подходило им. Кронос твердил: «Сначала семья». Но первыми всегда были они, братья и сёстры. Не Кронос. И не Рея.

«Если больно одному из нас — больно всем» гораздо точнее про них.