Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 137 – Хейзел Райли

— Так ты прям плохая девочка, Коэн, а? Нравишься мне всё больше.

— А мне ты стабильно поперёк горла. Так что закрой пасть.

Следующий час эта четвёрка рубится в «Имена, вещи, города». У каждого — лист и ручка; доходят до двадцати букв алфавита. Арес пытается мухлевать как может, Лиам старается так трогательно, что почти вызывает слёзы, Посейдон не блещет, но кайфует всё равно. В финале побеждает Лиам и орёт так, что весь зал вздрагивает.

Насытившись играми, они занимаются своими делами. Арес залипает в свои телефонные игрушки, Лиам что-то черкает в тетради, Посейдон грызёт карандаш над книжкой, а Гермес вытаскивает квадратную пурпурную подушечку и отрубает за пару минут.

За соседним столом все уткнулись в учёбу. И Хайдес тоже. Обычно он чувствует, когда я таращусь, и отвечает взглядом.

Я пользуюсь моментом, хватаю телефон. Быстро прячу его в задний карман джинсов, оглядываюсь — и встаю нарочито непринуждённо. Никто ничего не спрашивает и не смотрит. Кажется, все взгляды тянутся к Хайдесу.

Я ныряю в пустой ряд и ухожу в самый конец. Набираю номер, который, как думаю, принадлежит Дионису, и опираюсь на стеллаж, слушая гудки.

— Алло? — похоже на его голос.

— Это Хейвен.

Тишина. Звук — будто что-то поставили на твёрдую поверхность.

— Ты умная.

— Звучишь удивлённо, и мне это не нравится. — Мимо проходит студент, вопросительно зыркает, но не останавливается. — Неважно. Я хочу знать всё. Встретимся.

— Сейчас? Не могу. — В голосе что-то странное.

— Почему? Что у тебя такого важного?

— Фильм смотрю. И я слегка пьян.

Закатываю глаза. Нет, в этой семейке никто не «сохранился».

— Думала, ты не помешан на мифологии, как твои. А выходит, соответствуешь имени.

Пауза такая длинная, что я успеваю решить: не услышал.

— Я пьян не потому, что меня зовут «Дионис», а потому что люблю алкоголь. Мифология ни при чём.

— Как скажешь. Тогда — завтра? — Вспоминаю важное: — А ты где вообще живёшь? Чем занимаешься? Где ты?

Он хихикает; на фоне — голоса актёров.

— Я учусь в Йеле, Хейвен.

— Что? — срываюсь слишком громко. — Это как?

— Ты правда меня не помнишь, ма шери?

Теперь мне и впрямь любопытно и непонятно. Помнить его? Такое лицо не забудешь… и всё же я не помню.

— Нет, точно нет.

В ответ — вздох.

— Дионис? — зову.

— Мы сидели рядом на собрании для перваков в сентябре. Было весело. Я специально говорил с сильным французским акцентом, а ты запаниковала. В конце сказала мне «уи» и убежала, — фыркает.

Этого хватает, чтобы память щёлкнула. Точно. То самое собрание. Он прикинулся, будто плохо знает английский, чтобы троллить меня. Самая длинная получасовая пытка в моей жизни — а он просто развлекался.

— И как ты прятался от Ареса и Геры?

— Живу в другом общежитии. В Йеле их много. А когда надо — приходил сюда оставить тебе записку, — объясняет так, словно это нормально.

Проверяю, сколько мы болтаем: надо возвращаться, пока никто не насторожился. Зевс, к примеру, вполне способен всё испортить.

— Мне пора бежать. Пришли место и время в смс. Я хочу увидеться, — быстро говорю. — Пока.

— À bientôt, Paradis. («До скорого, Рай», по-французски.)

Я делаю пару глубоких вдохов и натягиваю на лицо выражение «всё норм». Выхожу из укрытия — и едва не умираю от испуга: врезаюсь в Ареса. Он опирается на стеллаж, руки скрещены.