Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 301 – Хейзел Райли

— Больно, — выдыхаю то немногое, что у меня осталось. — До чёртиков больно.

— Знаю. Сейчас вытащу тебя и обработаем рану. Держись.

Голос у Минотавра больше не искажён. Я слышу низкий, ни с чем не путаемый тембр. Успеваю повернуть голову — и ловлю знакомые черты Аполлона. Значит, Минотавр и правда был он.

Маска валяется в траве в нескольких метрах. Пламя уже подбирается к ней. Почти символ того, что игры лабиринта закончились. Навсегда.

Аполлон подхватывает меня на руки, прижимая к груди.

— Закрой глаза. Постараюсь как-то тебя «починить».

Я не закрываю. Но он обнимает ещё крепче, накрывает собой — и, разогнавшись, прорывается вместе со мной сквозь огонь. Он настолько быстр, что я почти ничего не чувствую. И от этого меня прошибает: насколько же больно сейчас ему?

Я стискиваю зубы и считаю про себя до десяти. Воздух становится чище. Меня осторожно укладывают на землю.

— Хейвен! Боже, Хейвен, нет, нет, нет… — голос Хайдеса не даёт мне сомкнуть веки, как бы ни клонило в сон.

Он сменяет Аполлона, и меня накрывает его свежий, чистый запах. Я вцепляюсь в его футболку на остатках сил. Пытаюсь улыбнуться:

— Видел? Я выбралась… проигравшая… но живая… — язык заплетается, и я бормочу несвязное.

В его глазах стоят слёзы. Он смотрит на меня с ужасом. И я понимаю — только когда замечаю кровавые разводы на его футболке. Моя рана. Моё лицо.

Я знаю, что он думает. Что приговорил меня к той же отметине, что носит сам уже много лет.

— Так не должно было быть… — шепчет. Слеза прорезает его щёку. — Сбылся худший мой кошмар. Так не должно…

— Аполлон? — выдыхает Гермес, оглушённый.

Зевс держится, выгибая бровь:

— Ты разве не умер?

Арес делает шаг вперёд, с самым нелепым выражением, что я у него видела:

— Охренеть, воскрес? Я же говорил, что он — Иисус!

Аполлон пожимает плечами, будто ничего особенного:

— Только у меня ушло меньше времени.

Даже Кронос позволяет себе секунду изумления при виде сына. Потом улыбается:

— Должен был догадаться. Должен был догадаться, что твоя верность — Артемиде, твоей сестре. Солнце и Луна. Как и должно быть.

Пока остальные пытаются переварить новость, прикосновение Хайдеса возвращает меня к нему. Он с болезненной бережностью касается кожи вокруг раны, его губы шевелятся беззвучно. Кажется, он повторяет одно длинное «нет».

И внезапно мне плевать на боль и на глубину пореза. Я хочу только, чтобы всё это исчезло — лишь бы не видеть муку в его глазах.

— Я победил, — Кронос не даёт нам и перевести дух. Стоит, воздев руки к небу, с улыбкой хозяина мира. — Я победил.

В этом он виноват. Во всём. Мой отец оказался таким же ублюдком, как и он, но это не добавляет Кроносу очков святости.

— Это не важно, — обрывает его Аполлон. — Крио мёртв. Долга больше нет. Она не станет твоей дочерью.

Кронос улыбается, но стоит его взгляду упасть на моё лицо, тень боли скашивает ему черты.

— Ошибаешься. Всё, наоборот. Теперь, когда она сирота, у меня тем более есть причина её удочерить.

Я запрокидываю голову. Надо мной — звёздное небо. Рядом — Хайдес. Подо мной — холодная трава.

От Кроноса мне не избавиться. Вот она, правда. Он продолжит эту идиотскую охоту. Выхода нет.

Но кое-что я могу сделать, прежде чем снова с ним схлестнусь. Спросить правду.

— Я хочу знать всю историю, — выдавливаю. Хайдес отводит прядь с моего лица. — Почему я — яблоко раздора.