Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 324 – Хейзел Райли

Мне не до семейной перепалки. Я возвращаюсь к Гипериону:

— Что произошло по другую сторону лабиринта? Во что играл Кронос?

Он будто ждал этого вопроса и пришёл готовым. Лезет в задний карман джинсов и достаёт две стеклянные пробирки.

— Обе были полные. В одной — обычная вода. В другой — яд, который после приёма вызывал бы остановку сердца через два часа. Мы предложили выбор: выпивает воду — и сам ищет выход; или выпивает яд — и взамен мы ведём его кратчайшим путём, сопровождая. Антидот — снаружи. Даст лично Дионис.

Дионис качает головой:

— Ловушка.

— В каком смысле? — не понимаю. — Лабиринт был огромный. Вода — это самоубийство, поражение на старте. Яд — единственный разумный ход, если только успеешь бежать достаточно быстро. Но кто бы ему гарантировал, что вы вообще дадите антидот?

Гиперион улыбается:

— Мы выпили яд вместе с ним. Точнее, он так думал. А потом, выведя его к выходу, просто оторвались.

— То есть вы его кинули? Если бы я не начала Игры Артемиды, Кронос всё равно сдох бы от отравления?

Гиперион и Тейя дружно отбивают «пять». Ничего общего с выверенной воспитанностью Реи и Кроноса — двое больших детей. Всё больше похожи на Ареса.

— Именно. Мы, конечно, надеялись, что он выберет самоубийство, — заканчивает Тейя. — Но, если бы нет — всё равно бы скопытился.

— А с чего он вообще должен был вам верить?

Тейя оскаливается:

— У нас тоже были маски. Очень легко обманывать того, кто не знает твою личность.

— Лайвли играют так, чтобы ты проиграл, и меняют правила, когда захотят. Разве не это первое, чему тебя о нас научили? — добавляет Гиперион.

Он делает шаг, будто хочет погладить меня по руке, но одумывается и вздыхает:

— У тебя никого не осталось, Хейвен. По крайней мере, ни отца, ни матери. Но на меня и Тейю ты можешь рассчитывать — в чём угодно. Я серьёзно. Мы рядом.

Я их не знаю. Мне трудно доверять или даже представить, что когда-нибудь смогу. И всё же его слова проделывают в груди воронку. Потому что я верю. Верю их искренности — и всем сердцем хочу иметь взрослых, на кого можно опереться. Хочу, чтобы было к кому обратиться. Хочу семью.

— Спасибо, — шепчу.

Тейя улыбается. Гиперион кивает.

— Вы её удочерить хотите? — тут же Арес. — Только нет. Я не могу трахаться со своей сестрой.

Гиперион закатывает глаза:

— Зевс.

Зевс срабатывает автоматически и тянет Ареса за ухо:

— Прекрати.

Кто-то хихикает. Я ожидала смеха от Посейдона, Лиама и Гермеса, но рядом с ними оказывается и Афина — очень даже повеселилась от манер «второй половины» Лайвли. Что-то мне подсказывает: со временем они станут одной большой семьёй. В которой, надеюсь, буду и я.

Рея кашляет, собирая на себе взгляды. Одной ладонью она касается гроба мужа, в другой сжимает лист бордовой бумаги. Это не к добру — тревога скручивает живот.

— Это что, завещание Тутанхамона? — как всегда, первым провоцирует Арес. — Кому он оставил свой яблоневый сад?

Похоже, больше всех Рея ненавидит именно Ареса. Она резким движением разворачивает лист и прочищает горло. Выглядит раздавленной. Как ни крути, она поощрила Кроноса на самоубийство — но всё равно потеряла мужа, в которого когда-то была по-настоящему влюблена.

— Это письмо от Урана и Геи.

Гиперион и Тейя моментально напрягаются: тела вытягиваются, позы становятся неестественно жёсткими; они переглядываются, и моя тревога растёт.