Книга Игры титанов: Вознесение на Небеса, страница 43 – Хейзел Райли

— Это молчание удивления или отвращения? Я могу заказать другое, только скажи…

— Ты сделал его на заказ, специально для меня? — перебиваю я.

Он чуть улыбается:

— Поверь, кулоны в виде яблока найти непросто. Они редкость, Хейвен.

Я всё ещё смотрю на подарок, а сердце готово разорваться. Мне хочется, чтобы существовал только этот миг. Чтобы можно было забыть всё плохое, что натворил Хайдес за последнее время так же, как я «забыла» годы в приюте.

Он приближается — так близко, что я ощущаю его горячее дыхание. Его пальцы скользят по кулону в моей ладони.

— Лист сделан из малахита. А яблоко, как догадалась, рубин.

Я прикусываю губу до металлического привкуса крови. Хайдес забирает кулон у меня из рук, встаёт за спиной и убирает в сторону мою косу. Застёгивает ожерелье на шее.

Он не двигается. Его руки обхватывают мои бёдра, подбородок ложится мне на плечо.

— Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста.

Я делаю глубокий вдох. Близость Хайдеса не даёт мне оставаться рациональной — слишком разрушительно он действует на меня. Большую часть времени я его мучаю, держусь уверенно и неприступно. Но бывают редкие минуты, когда он обращает меня в карточный домик посреди бури. И как бы странно это ни звучало, идеально выстроенные ряды карт никогда не возбуждают так, как хаос, который они поднимают, кружась в воздухе.

— Я отказалась от денег ради тебя, — наконец произношу. — Отказалась, несмотря на то, как ты со мной обращался. Тринадцать миллионов долларов, Хайдес. Я застряла здесь, пешка в руках твоего безумного отца. Ты умоляешь меня не соглашаться на его условия, клянешься, что мы вместе всё решим, что ты будешь рядом… А потом я зову тебя — и ты даже не слышишь мой голос, потому что уставился на другую. Которую нашёл меньше, чем сутки назад.

В ответ — только тишина. Я жду, кажется, целую вечность, пока не вырываюсь из его объятий и не смотрю ему прямо в глаза.

— Мы всегда были как карточный домик и ураган. Я — карты, ты — ветер, что неизменно рушит мой порядок. И это заводило, Хайдес. Я ждала, дрожа от нетерпения, когда ты придёшь и всё разметёшь. Потому что мы такие с самого начала — с того самого момента, как ты впервые сказал, что я ошибаюсь. Нас тянет к непредсказуемости, мы ищем риск и всё, что может дать нам всплеск адреналина. Ты разрушал мой порядок, а я парила в воздухе. Но за последние двадцать четыре часа я всё время смотрю на этот домик и боюсь того мгновения, когда ты снова приблизишься. — Его взгляд становится вопросительным. Я сглатываю комок в горле. — Потому что боюсь: ты обрушишь его на землю одним ударом. И оставишь всё так.

Правая рука Хайдеса, до этого лежавшая вдоль моего бедра, сжимается в кулак. Вены на предплечье проступают под кожей.

— Как ты можешь так говорить, Хейвен?

Я отворачиваюсь к пляжу — не для того, чтобы смотреть на происходящее, а чтобы дать понять: разговор окончен. У меня больше нет сил. Сердце каменеет, и безумный страх сжимает внутри — что что-то рушится прямо у меня на глазах, а я не могу этому помешать.

— Хейвен? — зовёт Хайдес. — Послушай…

Я поднимаю руку, умоляюще.

— Хватит. Пожалуйста.

Минуты тянутся. Когда я снова смотрю на него, он глядит так, словно хочет одновременно заорать и поцеловать меня до потери дыхания. Но не делает ни того, ни другого.