Книга Моё же сердце у тебя в груди, страница 2 – Мария Берестова

Последняя мысль особенно подстегнула его злость, вспыхнувшую, как догорающий луч в алом стекле витража. Он сделал ещё один глубокий вдох, слыша по стуку её каблуков, что она подходит к нему, и понимая, что неприятный разговор неизбежен.

Шаги смолкли; она стояла прямо у него за спиной, и избегать её дальше становилось совершенно неприемлемо.

Он обернулся, пытаясь придать своему лицу нейтральное выражение, но, видимо, не вполне в этом преуспел. Ему, к тому же, было не совсем хорошо видно её: отблеск красного луча от витража всё ещё горел на сетчатке, не желая затухать.

— Вы злитесь на меня?.. — огорченно удивилась она, и ему удалось, наконец, проморгаться и увидеть её.

Глаза её в этот момент показались ему огромными и говорящими; он поперхнулся собственной злостью и ничего ей не ответил, не смея, не имея мочь излить эту злость на неё, и предпочитая давиться ею сам.

Впрочем, само отсутствие ответа было более чем красноречиво; губы у неё задрожали.

— Рэн… — попыталась было что-то сказать она, но он перебил:

— Давайте, по крайней мере, не в коридоре.

Она хлопнула ресницами, но не обернулась — просто вспомнила, что за её спиной стоит и стража, и часть свиты.

В молчании они дошли до покоев. Этой короткой отсрочки оказалось недостаточно, чтобы Канлар успокоился; напротив, чем дальше, тем больше проблем он видел в её поступке.

Когда они остались в своей гостиной наедине, стало очевидно, что молчать дальше не выйдет — но он всё же молчал, не зная, как выразить свои мысли так, чтобы не ранить её, и глупо разглядывая бархатную портьеру. Кажется, он даже пытался пересчитать бахрому на ней.

Кая не понимала, отчего он так зол — ей самой её поступок казался вполне естественным. Она любила его, он был её мужем, не просто консортом — но королём-консортом, полноправным соправителем. Казалось естественным подчёркивать его статус и её уважение к нему.

Видя, что разговаривать он совсем не расположен, она робко, осторожно взяла его за руку.

Тяжело вздохнув, он столь же осторожно сжал её пальцы в своих, продолжая взглядом пересчитывать нитки бахромы.

Ей подумалось, что перчатки сейчас совершенно лишние, и она предпочла бы чувствовать его кожу своей.

— Вы злитесь на меня, — грустно повторила она.

— Злюсь, — не глядя на неё, согласился он, сбиваясь со счёта.

Она вздохнула и сжала его руку крепче.

Он тоже вздохнул, оставил в покое бахрому и привлёк жену к себе, обнимая.

Ни её пышное парчовое бальное платье, ни его парадный костюм с золотым шитьём не способствовали близости объятий, но им обоим, совершенно точно, эти объятия были очень нужны прямо сейчас.

— Ну что вы такое творите, дорогая? — с укором проговорил он ей в волосы, борясь с искушением извлечь из них все драгоценные шпильки и распустить её сложную причёску.

— Я вас люблю, — ответила она вроде бы невпопад.

Вздохнув и окончательно отказавшись от покушений на шпильки, Канлар парировал:

— Любовь не терпит унижения.

Она сперва не поняла, к чему он это сказал; потом в её мыслях всё сошлось, и она тут же и осознала, почему он злится — и начала злиться тоже, потому что она увидела в его позиции самоунижение. Ей показалось, что он недостаточно ценит самого себя и свою роль при ней, что он не понимает, сколь многое он делает и для неё, и для страны, что…